Молясь, чтобы не споткнуться на непослушных ногах, Кэсерил опустился на одно колено и склонил голову в знак уважения. От одежд провинкары веяло ароматом лаванды. Он посмотрел на неё снизу вверх, в надежде отыскать на её лице признаки узнавания. Если она его не узнает, он действительно станет никем.

Она откинулась назад и в изумлении прижала ладонь ко рту.

— Пятеро богов, — прошептала леди. — Это и вправду вы. Милорд ди Кэсерил. Добро пожаловать в мой дом, — и протянула руку для поцелуя.

Кэсерил проглотил комок в горле и, задохнувшись от волнения, наклонился к её руке. Когда-то рука эта была изящной и белой, с восхитительными перламутровыми ногтями. Сейчас же тонкую пергаментную кожу покрывали старческие коричневые пятна, суставы разбухли, только ногти были по-прежнему ухожены, как в давние времена. Провинкара не вздрогнула и вообще не подала виду, что заметила, как выкатившиеся из глаз Кэсерила две горячие слезинки капнули на тыльную сторону её ладони. Только уголки губ слегка приподнялись в печальной улыбке. Рука выскользнула из его пальцев и коснулась седой прядки в его коротко остриженной бороде.

— Боже мой, Кэсерил, неужели я так постарела?

Он сморгнул слёзы и поднял на неё взгляд. Нет, он не станет плакать, как неразумное дитя…

— Прошло много лет, ваша милость.

— Тс-с… — Она легонько хлопнула его рукой по щеке. — Вы должны были сказать, что я ничуточки не изменилась. Разве я не научила вас, как нужно лгать женщине из вежливости? Столь важную вещь я упустить просто не могла.

Она кивнула в сторону своей компаньонки.

— Позвольте представить вам мою кузину, леди ди Хьюлтер. Тесса, познакомься с милордом кастилларом ди Кэсерилом.

Краешком глаза Кэсерил заметил, что управляющий облегчённо вздохнул, расслабившись, скрестил на груди руки и опёрся спиной о косяк. Всё ещё стоя на колене, Кэсерил вежливо поклонился леди ди Хьюлтер.

— Вы — сама любезность, ваша милость, но я больше не владею Кэсерилом — ни замком, ни землями, принадлежавшими моему отцу, так что я не ношу титул кастиллара.

— Не глупите, кастиллар. — Её мягкий голос стал твёрже. — Мой дорогой провинкар лежит в земле уже десять лет, но пусть демоны Бастарда сожрут любого, кто осмелится именовать меня титулом меньшим, чем провинкара. Мой дорогой мальчик, не позволяйте никому видеть вас проигравшим и сдавшимся.

Кэсерил посчитал неосторожным высказать вслух, что титул этот теперь по праву принадлежит невестке провинкары. Нынешний провинкар, её сын, и его жена наверняка сочтут эти слова несправедливыми.

— Для меня вы всегда будете великой леди, ваша милость, перед которой все мы преклоняемся, — ответил Кэсерил.

— Лучше, — удовлетворённо отметила она, — значительно лучше. Что мне нравится — так это мужчины, которые умеют шевелить мозгами. — Она повернулась к управляющему. — Ди Феррей, принесите кастиллару стул. И ещё один для себя… а то маячите там, как чёрный ворон. Меня это нервирует.

Управляющий, привыкший, видимо, к подобному обращению, улыбнулся и пробормотал:

— Конечно, ваша милость.

Он пододвинул Кэсерилу резное кресло, буркнув что-то вроде: «Не угодно ли милорду присесть?», и, принеся из соседней комнаты стул для себя, устроился чуть поодаль от своей госпожи и её гостя.

Кэсерил поднялся с колена и, усевшись в кресле, вновь утонул в благословенном комфорте. Он осторожно начал:

— Это не принца ли и принцессу, возвращавшихся с прогулки, я увидел по прибытии в замок, ваша милость? Я не побеспокоил бы вас своим вторжением, если бы знал, что они у вас гостят, — просто не осмелился бы.

— Они не в гостях, кастиллар. Они теперь живут со мной. Валенда — маленький спокойный городок, а… моя дочь не вполне здорова. Ей здесь значительно лучше, чем в окружении шумного двора. — В её взгляде он заметил усталость.

Пятеро богов, так леди Иста здесь? Вдовствующая рейна Иста — быстро поправил себя Кэсерил. Когда он только поступил на службу к провинкару Баосии, нескладный, как и всякий юнец в его летах, младшая дочь провинкара была уже вполне сложившейся женщиной несколькими годами старше его. К счастью, даже в том неразумном возрасте он был не настолько глуп, чтобы поведать кому-нибудь о своей безнадёжной в неё влюблённости. Её вскоре сыгранная свадьба с самим реем Иасом — для неё первый брак, для него второй — казалась достойной долей при её красоте, несмотря на значительную разницу в возрасте супругов. Кэсерил предполагал, что Иста довольно скоро овдовеет — однако не ожидал, что настолько скоро.

Нетерпеливо щёлкнув пальцами, провинкара как будто стряхнула с себя усталость и спросила:

— Ну а вы? Последнее, что я слышала о вас, — это что вы служили адъютантом у провинкара Гуариды.

— Это было… несколько лет назад, ваша милость.

— А что привело вас к нам? — Она оглядела его и нахмурила брови. — И где ваш меч?

— А, это… — Его рука машинально коснулась левого бока, где не было ни пояса, ни меча. — Я лишился его… Когда марч ди Джиронал повёл войска рея Орико на север во время зимней кампании… три?.. да, три года назад… он назначил меня комендантом крепости Готоргет. Потом те злоключения с ди Джироналом… войска Рокнара взяли крепость в осаду. Мы держались девять месяцев. Впрочем, вы знаете. Клянусь, в Готоргете не осталось ни одной живой крысы — к тому моменту, когда мы получили известие о том, что ди Джиронал подписал договор и нам было приказано сложить оружие и сдать крепость нашим врагам, мы съели всех. — Кэсерил выдавил улыбку. Левой рукой судорожно сжал край плаща. — Единственным утешением могло служить лишь то, что наша крепость обошлась рокнарскому принцу в триста тысяч золотых реалов дополнительных расходов, согласно договору, плюс значительно большая сумма, потраченная при девятимесячной осаде. — «Слабое утешение для потерянных нами душ». — Рокнарский генерал потребовал меч моего отца — как он сказал, чтобы меч напоминал ему обо мне. Тогда я видел свой клинок в последний раз. Потом… — Голос Кэсерила, окрепший было за время рассказа, вновь сорвался. Он прокашлялся и продолжил: — Произошла какая-то ошибка, путаница. Когда доставили деньги — выкуп за пленных — и список подлежащих освобождению, моего имени в нём не оказалось. Рокнарский интендант клялся, что ошибки быть не может, поскольку количество освобождаемых строго соответствовало присланной сумме, но… ошибка всё же где-то была. Все мои офицеры оказались на свободе… меня же вместе с остальными пленными отправили в Виспинг, на продажу в рабство корсарам, на галеры.

У провинкары перехватило дыхание. Управляющий, который во время рассказа всё больше наклонялся вперёд, в сторону Кэсерила, выпалил:

— Но вы, конечно же, протестовали!

— О пятеро богов! Конечно. Я протестовал всю дорогу до Виспинга, протестовал, когда меня тащили по сходням на корабль и когда приковывали к веслу. Я протестовал, пока мы не вышли в море, а потом… я научился не протестовать. — Он снова улыбнулся. Улыбка была скорее гримасой, клоунской маской, скрывающей боль. По счастью, никто не увидел в его слабости недостойного поведения. — Я плавал то на одном корабле, то на другом в течение… долгого времени. — Как он высчитал позже, восемнадцать месяцев и восемь дней. В то время дни сливались для него в одно непрерывное мучение. — А потом мне несказанно повезло: мой корсар зашёл в воды Ибры, а волонтёры на ибранских судах гребли значительно быстрее, чем мы, так что нас вскоре догнали.