– О сударь! – пролепетал насмерть перепуганныймельник. – Что я вам сделал?

– Сам знаешь, – непререкаемым тоном ответилд’Артаньян, звонко взведя курок. – Думал кого-нибудь обмануть, ты,поддельный мельник? Мы тебя раскусили моментально, ждали, пока ты сам себявыдашь… Кого ты хотел обмануть, изображая мельника?

– Я и не думал, что вы…

– Следовало бы думать, – отрезал д’Артаньян, ужевидя, что подозрения Планше оказались справедливыми. – Где настоящийхозяин? Ты его убил вместе с семьей, скотина!

– Помилуй бог, что вы такое говорите, сударь? Как вамтолько в голову пришло? Сроду никого пальцем не тронул, я не убийца и неразбойник!

– В таком случае, где настоящий мельник? Где его семья?Я собственными глазами видел в доме массу вещей, говоривших о недавнемприсутствии женщины!

– Их никто пальцем не тронул, ваша милость! Им далидостаточно денег, чтобы они согласились пожить пару дней подальше отсюда идержать язык за зубами!

– Но мост-то поджег ты? – наугад нанес удард’Артаньян.

– Что мне было делать, если приказали! Подумаешь,велика важность – поджечь мост! Это же не душегубство, верно? Ну сами посудите!

– А кому ты подавал сигнал фонарем? – уже гораздоувереннее спросил д’Артаньян, видя, что оказался на верном пути.

– Кто их знает, мне таких тонкостей не гово– рили…

– А что тебе говорили? Отвечай, мерзавец этакий, этодля тебя единственный шанс спасти свою поганую шкуру!

– Я не знаю, кто они… Они ждут где-то на дороге, когдая повешу фонарь, так, чтобы издалека было видно…

– Сколько их там?

– Да говорю вам, не знаю!

Д’Артаньян покрепче прижал дуло пистолета ко лбу икавшего отужаса злоумышленника – но не дождался более детального ответа. Быть может,пленник и в самом деле не знал иных подробностей…

– Сударь! – воззвал лежащий. –Помилосердствуйте! Против вас я ничего не замышлял… Про вас мне ничего неговорили, я вас вижу впервые в жизни, да и не видеть бы вообще! Они охотятся наженщину…

– Кто – они? – быстро спросил д’Артаньян, знавший,что время сейчас работает против него. – Кто тебе платил? Быстрорассказывай, не то мозги вышибу! Ты откуда?

– Из Намюра, сударь, это недалеко отсюда…

– А там что делал? Разбойничал, поди?

– Ну что вы, сударь… Так, немного нарушал законы, самуюмалость… но душегубом никогда не был, клянусь чем угодно! Два дня назад старыйдружок свел меня с одним типом… высокий такой, лицо все время закрывал плащом…Меня подрядили изображать мельника на этой самой мельнице и ждать, когдапоявится дама… Мне ее довольно точно описали, ту даму, что приехала с вами… Ядолжен был за несколько часов до ее появления поджечь мост, а потом соврать пропьяную драку и поджог… Как меня предупреждали, так и случилось: ближе к вечеруприскакал всадник и сказал, что она едет по дороге к мельнице в сопровождениитрех мужчин, один из них – несомненный дворянин, а двое других – скорее всего,слуги… Он сказал, что пришла пора, и ускакал, а я поджег мост и начал ждать…Когда мне покажется, что все уснули, я должен вывесить фонарь на изгороди… Воти все, клянусь спасением души!

– А потом?

– Ну откуда я знаю! Мне было велено повесить фонарь исидеть на мельнице тихо-тихо, как мышка, что бы ни происходило в доме… Я исобирался…

Вряд ли нужно было выжимать из него что-то еще. Во-первых,он мог ничего больше не знать, а во-вторых, время решительно поджимало, вот-вотдолжны были нагрянуть неизвестные злодеи…

– Ну ладно, – сказал д’Артаньян,выпрямляясь. – В твоих же интересах сидеть тихонечко…

Он осторожно спустил взведенный курок, сунул пистолет за пояси отвернулся, собираясь выйти. В углу занималось пламя.

Именно благодаря пламени, заставившему мерзавца мгновенноотбросить высокую тень, д’Артаньян краем глаза и усмотрел угрозу…

Он повернулся как раз вовремя – мнимый мельник уже занесруку с ножом – и, молниеносно вырвав шпагу из ножен, сделал уверенный, скупойвыпад, не увлекаясь фехтовальными красивостями, – к чему?

Острие шпаги, как и задумано было, безжалостно и неотвратимовошло прямо в сердце человеку с искаженной от трусливой злобы физиономией ишироким занесенным ножом.

Д’Артаньян не соврал, он только по своему обыкновениючуточку преувеличил: на его счету было не два убитых разбойника, аодин-единственный. Прошлым летом в окрестностях Тарба устроили грандиознуюоблаву после того, как обосновавшаяся в тамошних лесах шайка обнаглела допоследнего предела. Все дворянские недоросли наперебой рвались туда – а повезлоодному д’Артаньяну. Он пристрелил разбойника издали, из длиннющего карабина[3] (из мушкета или пищали, очень может быть, и не получилось бы).И не испытывал потом никаких особенных чувств – все произошло на приличномрасстоянии, он выпалил по бегущей фигуре, а потом на ее месте, когда ониподскакали, оказался хладный труп.

Сейчас было совсем иначе. Человек, проткнутый шпагойнасквозь, уже умирая, подался вперед, совершенно самостоятельно нанизав себя наклинок еще на добрую ладонь, а потом замер с занесенной рукой, его глаза и еголицо остались точно такими же, но с ними произошло нечто неуловимое, что-тонеописуемое словами из них исчезло навсегда, и д’Артаньян на некий мигявственно увидел Смерть, не глазами, конечно…

И торопливо выдернул шпагу, чтобы ее не сломало оседающеетело. Убитый – первый убитый им шпагой, – подламываясь в коленках,запрокидываясь, стал нелепо валиться, пока не грянулся затылком об пол вкровавых отсветах разгоравшегося, шумящего пламени.

Д’Артаньян пребывал в оцепенении совсем недолго, одинкраткий миг. Некогда было испытывать чувства и давать им верх над рассудком.Этот человек сам бы его убил, не опереди его д’Артаньян, вот и все чувства…

Выскочив наружу, он сторожко оглянулся, потом по охотничьейпривычке распластался на земле и приложил к ней ухо. Старый прием не подвел итеперь: он явственно разобрал легонькое сотрясение земли. Это не всадники, апешие – но человека четыре-пять, а то и больше.

Больше. Семеро. Они появились из мрака как раз с тойстороны, откуда их гасконец и ждал, – от большой дороги, с того места, гдеони могли сразу разглядеть фонарь…

Он вытащил из-за пояса пистолеты и спрятался за углом дома,тихонечко взводя курки. Семеро старались ступать как можно тише – но к дому онидвигались в полный рост, так, словно у каждого лежал в кармане кусок веревкиповешенного[4]. Все с обнаженными шпагами, все шагают молча, какпризраки…