Но шел час за часом. Марцелл почти не уходил с кормы корабля. Даже когда он ненадолго спускался в каюту, на палубе оставались его глаза и уши — юнга Максим, для которого, казалось, не существовало ни сна, ни усталости…

И Крисп стоял на капитанском помосте, делая вид, что смотрит в морскую даль, как настоящий наварх[6], а на самом деле искоса наблюдая за отцом Нектарием, который, вместе с остальными попутчиками, прятался от дождя под навесом, на носу корабля.

Всего каких-то два десятка шагов разделяло их, но запрет отца и зоркий взгляд юнги делали это расстояние большим, чем до невидимого берега.

Несколько раз Криспу удалось встретиться глазами с отцом Нектарием. Тогда он отчаянным взглядом показывал на прикрытые кожаным пологом лавки гребцов, где можно было переговорить накоротке, пока юнга спустится с реи. Но пресвитер или не понимал его, или делал вид, что не понимает — всякий раз он лишь приветливо улыбался и чуть приметно делал рукой благословляющий знак.

Терпение Криспа стало иссякать.

«Будь, что будет! — решил наконец он. — Как только отец Нектарий снова посмотрит на меня, крикну, что мне срочно нужно сказать ему что-то очень важное!»

Но пресвитера, как нарочно, заслонял игравший в кости с соседом тучный купец.

Время, казалось, стало измеряться испорченными песочными часами, в которых забилось отверстие…

Крисп был в отчаянии. И когда он решил, что никто и ничто уже не может помочь ему, помощь вдруг пришла. Причем, как это нередко бывает, с той стороны, откуда он никак не ожидал ее!

Глава третья

1. «Ну и в чем тогда твоя беда?» — засмеялся Плутий.

…Помощь Криспу пришла в виде одного из пассажиров «Тени молнии», улыбчивого остроносого человека, который, неизвестно как, появившись рядом, участливо спросил:

— Почему так невесел наш капитан?

— Я не капитан! — хмуро возразил Крисп, но незнакомец не отставал.

— Как! Разве место, на котором ты стоишь — не капитанский помост? — уже с хитринкой на губах, уточнил он.

— Почему же? Помост…

— А разве может находиться на нем кто-либо, кроме капитана?

— Нет…

— Вот видишь, значит, ты и есть капитан! — торжествуя, воскликнул незнакомец. — Ну… пусть не сегодня и даже не завтра, но в будущем непременно станешь им! И это так же верно, как то, что ты Крисп, а я — Плутий Аквилий, рад познакомиться!

Крисп с интересом посмотрел на необычного пассажира, но тут же вспомнил про отца Нектария, вздохнул и хмуро спросил:

— Кто ты?

— Я? — Плутий Аквилий выдернул из кармана платок и стал закрывать и открывать им лицо, каждый раз изменяя его до неузнаваемости: — Я — царь и раб… философ и купец… богач и нищий… я — поэт и воин! Ну, как?

— Похоже… Как это у тебя получается?

— Это не я — это мой волшебный платок!

Крисп невольно улыбнулся, чего, очевидно, и добивался незнакомец. Расположив к себе таким образом мальчика, он уже с сочувственным видом спросил:

— Так что же…

Юнга с медным ведром и тряпкой, словно случайно проходя мимо них, прислушался, но не обнаружив ничего подозрительного, к тому же Марцелл приказал следить только за тем, чтобы его сын не встречался с христианским жрецом, старательно начал мыть палубу.

— …что так заботит тебя? — закончил Плутий.

— Да так!.. — с досадой отмахнулся Крисп.

— И все-таки?

— Ну… я хочу…нет — должен поговорить с одним человеком, а мне не дают! Точней, не дает!

— Этот? — одними глазами показал на юнгу Плутий Аквилий.

— Он… — со вздохом опустил голову Крисп.

— А кто же тот человек?

Крисп метнул на Плутия настороженный взгляд, но тот успокаивающе улыбнулся:

— Не бойся меня! Наблюдая за тобой со стороны, я давно уже все понял. К тому же я, только тс-сс… — тоже ваш — так сказать, нищий духом, и алчущий… Это — отец Нектарий?

— Да…

— Ну и в чем тогда твоя беда? — засмеялся Плутий. — Тебе просто нужно написать ему письмо и сообщить все, что ты хочешь сказать! Или договориться о тайной встрече, скажем, сегодня ночью, когда юнга уснет!

— Написать легко, а как передать? — с горечью усмехнулся Крисп.

— Неужели на императорском курьерском судне нет ни одного почтальона? — деланно возмутился Плутий и ударил себя кулаком в грудь. — Так знай, с этой минуты он есть. И это — я!

Крисп с надеждой посмотрел на него, и тот задумался вслух, искоса поглядывая на мальчика:

— Дело за малым — где бы нам теперь найти клочок папируса и чернила с каламусом?..

— Все это у меня есть, в каюте!

— Так идем скорее туда!

— Нет, тебе нельзя! — покачал головой Крисп. — В нашу каюту отец не разрешает входить даже Гилару!

— Идем! — настойчиво повторил Плутий, не давая ему даже опомниться. — Марцелл занят. Ты только взгляни на него! Он и не заметит ничего…

Крисп посмотрел на отца. Тот действительно вел какие-то денежные дела с капитаном, и весь был поглощен этим разговором.

— Ладно, пошли! — согласился он и повел за собой Плутия, который ему очень понравился.

Как здорово показал он царя, раба, воина и теперь изображает заботливого почтальона! Одно только не понял Крисп: кем же на самом деле был этот загадочный, так вовремя пришедший ему на помощь, Плутий Аквилий?.. Но искать ответ на этот вопрос уже не было времени.

2. …глаза Плутия Аквилия вспыхнули, в них загорелись хищные огоньки.

Без отца, в присутствии незнакомого человека, Криспу стало как-то не по себе в своей привычно-уютной каюте. Торопясь, он нашел клочок папируса, чернильницу, но, обмакнув в нее тростниковую палочку-каламус, задумался. До этого все было просто и ясно — главное встретиться с отцом Нектарием. А сейчас он даже не знал, что сказать ему. Готов был написать письмо, но… о чем? Предупредить отца Нектария, что его отцу все известно? Уговорить бежать вместе с ним в ближайшем порту? Или… попросить пресвитера поговорить с отцом так, как может только один отец Нектарий, обративший ко Христу тысячи людей?..

Пока Крисп мучительно размышлял, Плутий Аквилий оглядывался по сторонам цепким взглядом. На словах он поторапливал юношу, но на деле явно что-то выискивал, то и дело спрашивая: а это у вас что такое? А вон то что за вещь?..

— Ящик с письменными принадлежностями… отцовский журнал… — рассеянно отвечал Крисп. — Сумка с императорскими эдиктами…

При упоминании об эдиктах глаза Плутия вспыхнули, в них загорелись хищные огоньки. Но юноша не заметил этого. Склонившись над папирусом, он наконец вывел:

«Отец Нектарий, нам очень