Алиев говорит, что теперь, я его женщина. Говорит, он не сможет прикоснуться ко мне, пока я в положении. Он дотрагивается моего подбородка, заставляет смотреть ему в глаза.

— Я не отдам тебя брату, Виктория Росс, — еле уловимо поглаживает лицо, улыбается. — Сладкая…

Он берет меня за руку, насильно ведет к своей белоснежной машине. Открывает дверцу и вновь замирает. Я, как не леди грация, корячусь, кое-как умещаюсь в салон авто. Алиев садится рядом и с видом, верховного правителя, заводит мотор. Адреналиновая волна отступает. На смену ей приходит желание. Дикое желание нереализованной физиологии.

— Пресвятые Посейдоны, Алиев, быстрее! Разгоняй свою тачку.

— Да тут езды минут десять осталось. Что с тобой, Росс?

Он смотрит на меня, как на сумасшедшею, крепко сжимает руль. Я понимаю весь тлен неминуемого потопа. Вижу огромный каменный забор, что больше похож на Китайскую стену. Не разглядеть за ним двора, но теперь неважно.

— Давай, давай ключи от этой сраной обители! Скорее! Я говорю, скорее, Фархад!

Алиев напрягается. Ме-е-едленно, предательски медленно, тянется к бардачку.

— Только без глупостей.

— Пошел к черту!

Судорожно вырываю железную связку, распахиваю дверцу, почти выпадаю наружу.

Да чтоб вам провалиться всем! Мужская война, а, главное знамя, как всегда, Вика.

Мне нелегко двигаться, слишком большой срок. Мелкими шажками, к высоким стальным воротам. Перебираю ключи в ладошках, самым большим нервно открываю замок.

Я слышу хлопок за спиной, но уже без разницы. Со скрежетом толкаю тяжелое полотно, одним прыжком внутрь. Не вижу пространствие лютое, а только черную, как мысли Алиева, дверь.

Беременной фурией по каменной плитке, фурией по ступеням порожным, к железной ручке. Мысли путаются, зубы сводит, все вокруг какое-то темное, мутное. Чувствую запах кофе, как тогда, в кабинете проклятого стриптиз- клуба. Чувствую Алиева, что серой тенью стоит за плечами.

Мимо гостиной направо, огибаю мраморную лестницу, сворачиваю за угол. Пинаю деревянную дверцу и высший фарт в моем кармане. Звук щеколды, пару шагов вперед, мимолетная суета и выдох облегчения.

Фархад стучится в запертую дверь. Фархад недоволен, он решил, что я замышляю коварный фокус, подставу, если хотите.

В ответ, жму на кнопку слива, поправляю одежду, замираю у глянцевой раковины. Хватаюсь за голову, а в мыслях лишь пустота. Растерзайте меня семеро, но я не хочу выходить обратно.

— Виктория Александровна, не заставляйте портить роскошную дверь!

Он совсем близко, словно демон Азазель, в двух ипостасях — соблазнитель и убийца. Он возглавил адское войско, пошел против друга своего, брата. Уничтожил верных защитников семьи Росс. Насильно заточил меня в своей преисподней. Но и Виктория, не рабыня Изаура.

Фархад выламывает последнюю преграду между нами, делает шаг вперед. А я к стенке. Он смотрит так пристально, словно хочет сожрать меня своими карими, пронзительными глазами.

— Почему не послушалась? Я же нормально попросил.

Говорит строго, будто Виктория Росс, попыталась украсть из офиса бумагу для принтера и сейчас, стоит в кабинете директора.

Он делает еще шаг, а я до боли упираюсь лопатками в глянцевый кафель. Фархад останавливается так близко. Беспорядочно скользит взглядом по мятежнице Росс. Задерживается на губах. Наклоняет голову, сталкиваемся лбами. Лицо окутывает мужское дыхание, мятной волной забираясь в ноздри.

— Вик…

Фархад осторожно дотрагивается моего живота, он чувствует слабые толчки. Чувствует, своего сына.

Фархад.

10 лет назад…

Тучный мужчина спереди шагает слишком медленно, а я нервничаю, уже не терпится поскорее спуститься с трапа к родным. Прямой перелет из Каира и четыре часа пути, прошли в секунду. Бизнес-класс того стоил. Десятки лиц поодаль, но я сразу узнаю в толпе своих.

Высокий, статный отец, как всегда, в строгом костюме. Время обелило его волосы сединой, однако, это единственное, что выдает возраст. По-прежнему грозный, величественный орел, держащий под пристальным взором нерадивых конкурентов. Глупцов, желающих подвинуть империю Алиевых на второй план.

Рядом мама. В красивом хиджабе небесно-голубого цвета, что глаз не оторвать. Кажется, она стала еще ниже, или просто так давно не видел матушку.

Мне двадцать один. Я полон жизненной энергии и азарта. Восточная кровь кипит, рвет жилы от радости встречи.

— Фархад! Брат!

Нежный девичий голос, больше похож на щебетание птички.

— Айше…

Я покидаю трап и спешу обнять свою близняшку.

Она не носит хиджаб, как мама. Наши родители религиозные люди, однако, насильно не навязывают веру своим наследникам. Семья уже долгое время живет в России и, Айше позволено ходить без платка. Но традиции и нравы все же соблюдает.

— Родственников полон дом, Фархад, все хотят с тобой встретиться. Три года не виделись. А ты возмужал. Ух какой высоченный! Матушка столько долмы наготовила, все, как ты любишь!

Обнимаю сестру за плечи, целую маму, жму руку отца. Забираем багаж, три чемодана которого, забиты подарками, усаживаемся в авто.

Загородная резиденция Алиевых по восточному роскошна и гостеприимна. Здесь я вырос, здесь прошло почти все мое детство. Родной запах и стены, встреча с многочисленными родственниками.

Стол ломится от угощений. Айше сидит напротив меня, ковыряется вилкой в чаше с пловом, но ничего не ест. Я понимаю, здесь что-то не так. Немым жестом показываю сестре, мол, выйди из-за стола. Айше кивает в ответ. Синхронно откладываем трапезу.

— Говори.

— Подожди, дверь в комнату только закрою.

Айше запирает крохотную щеколду. Айше оборачивается в мою сторону, а карие глаза светятся. Почти полыхают огнем. Щеки заливает румянцем.

— Ты самый близкий для меня человек, Фархад, только тебе могу доверить эту тайну…

Сестра обнимает себя руками и с видом загадочным, садится на край постели. Смотрит на меня, а я на нее. Она улыбается во весь рот, я, напрягаюсь еще сильнее.

— Влюбилась.

— Чего?

— Влюбилась в парня из института.

— Эм… родители знают?

Отвечаю спокойно, а грудину щемит. Концентрируюсь на спинку стула, нещадно жму рукой, чтобы не сорваться.

— Нет, — одними губами шепчет Айше, виновато опускает глаза в пол, — он русский и…

— Продолжай.

— Бедный… в смысле, у него мало денег! Но он замечательный, светлый, добрый человек. Не знаю, как отец на это отреагирует.