Она возлагала огромные надежды на ЭКО, ведь оно помогает даже в самых безнадежных случаях. Они сменили две клиники, но везде доктора лишь разводили руками – необратимые последствия травмы. Увы.

Может быть, им усыновить ребенка? Она тут же отвергла эту мысль – нет, она никогда не сможет полюбить чужого как своего собственного. У нее не хватит широты души.

Она снова тихонько заплакала: откуда такая вселенская несправедливость? Банальные вопросы сотнями лезли в голову: почему рожают алкоголики, наркоманы, сумасшедшие? Все те, кто издевается над своими детьми, продает их, кидает на произвол судьбы? И почему не может родить она? О, сколько бы они могли дать своему малышу!

Она надвинула капюшон поглубже и заскулила, как раненый зверек. Она сама не знала, сколько просидела на этой остановке. Зачем она вообще сюда приехала? Хотела вернуться в школу и как следует выплакаться в кабинете подальше от досужих глаз? Домой идти в таком виде точно нельзя, это расстроит Эдуарда.

Мысли заглушил грохот старого желтого автобуса, единственного, который ездил в Приусадебный. Татьяна выпрямилась и собиралась было встать, когда заметила на автобусе табличку «В депо». Ну что ж, все закономерно, все один к одному, придется проторчать здесь еще час, пока придет следующий.

Автобус выплюнул из себя колоритную группу – мать и четверых детей. Дети вышли молча, держась за руки и боязливо прижимаясь друг к другу, зато мать с лихвой компенсировала отсутствие детского шума. Она самозабвенно ругалась с водителем и не гнушалась крепкого словца:

– Почему ты сразу не сказал, что в депо едешь? Я бы такси взяла! – орала покрасневшая худенькая женщина, похожая на повзрослевшего гота или панка. Тощая, с очень странной прической – как будто волосы у нее выпадали клочьями. Наверняка наркоманка. Вон, все руки в татуировках, чтобы скрыть следы от уколов.

– Тебя забыл спросить, – огрызнулся водитель, грузный дядечка средних лет, работающий на этом маршруте, сколько Татьяна помнила.

– Так спросил бы умного человека, может, че дельное посоветовала, – не осталась в долгу девица, выволакивая из автобуса огромный чемодан. Дети, словно маленькие птенцы, сбились в стаю под крышей старой остановки в тщетной попытке спрятаться от начинающего накрапывать дождя. Маленькая девочка раскапризничалась и не поддавалась на уговоры старшей вести себя тише, а младший так и вовсе включил сирену.

– Была бы умная, четверых не плодила бы в нищету! – гаркнул дядька и закрыл дверь прямо под носом у девицы. Завел двигатель и, обдав ее зловонным дымом и пылью, поспешил в депо.

– Сволочь! Тварь, – заорала наркоманка и, подобрав с земли небольшой булыжник, бросила автобусу вслед.

– Как вы при детях выражаетесь! – возмутилась Татьяна. Не успела она подумать о несправедливости окружающего мира, как вселенная явила ей доказательство, словно бы в насмешку. Зачем этой наркоманке дети? Ну зачем?

– Еще одна умная нашлась, – рявкнула девица, резко разворачиваясь и в упор глядя на Татьяну. Но та спрятала лицо в складках широкого капюшона, и рассмотреть ее было практически невозможно.

– Глафира, Тони хочет есть, – робко сказала старшая девочка, и Татьяна снова удивилась: этой чушке имя Глафира совершенно не подходило. Еще одна несправедливость. Ее назвали Таней – сколько в мире Татьян? Вагон и тележка? Ничем не примечательное имя, а она всю жизнь мечтала зваться более звучно. Зачем наркоманке красивое имя Глафира?

– Я же просила не называть меня Глафирой, – рявкнула та на дочь.

– Почему? – спросил мальчик постарше.

– Потому что я так сказала, – огрызнулась наркоманка. – Почему они плачут? – Она кивнула на младших.

– Потому что они хотят есть, а Тони мокрый, его надо поменять, – вздохнула девочка.

– Посмотри, в рюкзаке должны быть чипсы, – приказала мать старшему мальчику. Тот стоял словно оглушенный, не понимая, что обращаются к нему.

– Эй, я к тебе обращаюсь, – потормошила его мать.

– А? – Мальчик тряхнул головой. – Чипсы им нельзя. – Он покачал головой.

– А что можно? – удивилась женщина, и Татьяна, не выдержав, снова встряла в разговор.

В любой другой ситуации она бы промолчала, возможно, даже просто ушла бы с остановки, чтобы дождаться автобуса в тишине и одиночестве. Она боялась выделяться, всю жизнь была такой же непримечательной, как ее имя. Но сегодня обстоятельства изменились. Ей надо было излить горечь. Незнакомая наркоманка подходила для этой цели как нельзя лучше.

– Зачем было четверых рожать, если даже не знаешь, чем их кормить? – даже не пытаясь скрыть злобу в голосе, спросила Татьяна.

– Откуда вы только беретесь такие умные? – Наркоманка закатила глаза и снова повернулась к Татьяне. – Своей жизни нет, чужой интересуемся?

– Мне детей жалко, – неизвестно зачем попыталась оправдаться Татьяна.

– Своими займись, – отрезала наркоманка и натянула на татуировки задранные рукава клетчатой рубашки. Только начало сентября, но к вечеру на улицы уже опускалась прохлада.

– У меня нет детей, – выдавила из себя Татьяна и снова зарыдала.

Девица сморщилась от громкого вопля младшего сына, нервным жестом забрала его из рук старшей дочери и прижала к себе в неловкой попытке укачать.

– Знаешь, – обратилась она к Татьяне, окончательно утонувшей в капюшоне, – иногда это не так уж и плохо.

И обернувшись к растерянным детям, скомандовала:

– По коням, пойдем пешком, а ты не плачь, – прикрикнула она на малыша, – сейчас дойдем до магазина, куплю тебе памперсы и поесть.

Вскоре странная группа скрылась в пелене дождя, а Татьяна зарыдала с новой силой. Никому и никогда в жизни она не завидовала так отчаянно, как этой облезлой наркоманке.

* * *

На место они добрались глубокой ночью. Больше суток без сна, дети отключились еще в такси, которое удалось отыскать в поселке и которое согласилось довезти их до Приусадебного. Еще одной поездки в автобусе с выводком она бы не выдержала. К тому же это было опасно. Они себя не контролировали, в разговоре переключались на английский, постоянно называли друг друга английскими именами, а к ней обращались «Глафира».

Надо будет посидеть в глуши, дать детям время переварить изменения в жизни, привыкнуть к новым именам, а затем набраться смелости и все им рассказать.

Идея поехать в село к бабушке и поселиться в ее доме пришла спонтанно. Вначале она хотела затеряться в большом городе, но потом подумала, что там не получится избежать вопросов. Они обязательно привлекут внимание. В селе это тоже неизбежно, вот только слухи вряд ли смогут далеко расползтись. А еще здесь, в отличие от города, можно жить без интернета. Кейт и Димитрий отлично ориентируются в сети, нужно во что бы то ни стало помешать им прочитать новости и сделать собственные выводы.

Ей придется держать детей постоянно занятыми, чтобы у них не было ни времени, ни сил, ни желания обзавестись интернетом. И, естественно, договориться о домашнем обучении. Как она будет их обучать, она с трудом представляла, но надеялась, что, даже если год Кейт и Димитрий проболтаются без школы, ничего страшного не произойдет. В любом случае в том частном британском пансионе, в котором они проводили большую часть времени, им наверняка дали задел на будущее.