говоришь! О какой свадьбе может идти речь? Мой опекун, дядя любимый, придумает тысячу предлогов, чтобы не выдавать меня замуж. Зачем ему хлопоты?

– Но ты сама сказала, что на тебе одеяния были вроде как варварские. Вот и отправляться тебе в чужие края, туда, где все носят такую одежду и украшения.

Миртала соскочила с кровати и побежала, как была обнажённая, по комнате, размахивая руками, будто раненая птица. Кричала:

– Не хочу! Не желаю замуж за варвара!

Няня, широко расставив руки, поймала воспитанницу и, чтобы утихомирить, начала гладить по голове, шептала нежные слова. Миртала с усилием вырвалась из её объятий и села на пол, поджав ноги и упрямо сжав губы.

– Постой, а как ты объяснишь мои полёты во сне?

Артемисия, собрав добрые морщинки у глаз, улыбнулась:

– Очень просто, милая: полёты во сне подтверждают твоё скорое замужество, а мужем будет царь в чужой стороне. Рядом с царём ты будешь царицей, потому что, чем выше в полёте ты поднималась во сне и видела себя выше людей на земле, тем больше возвысишься ты над ними в замужестве. Потому что царская власть выше простого народа. Летать на крыльях – одинаково к добру для всех, кто ждёт освобождение. У тебя это будет освобождением от опеки дяди твоего, царя Аррибы.

Увидев, что воспитанница успокоилась, няня улыбнулась и с радостью в голосе произнесла:

– Сон твой к добру, милая девочка! А теперь послушай меня, о чём весь царский двор жужжит, как растревоженный улей с пчелами. Одна ты в неведении.

Миртала резко встала.

– Что я должна узнать? Говори немедленно!

– Ночью из Македонии прибыл гонец с письмом: македонский царь Филипп просит твоего дядю отдать тебя в жёны…

В глазах Мирталы заметались злые огоньки, которых Артемисия всегда боялась.

– Ах, обманщица! Вот почему ты разгадала мой сон!

Артемисия запричитала:

– Зачем обижаешь свою няню? Я желаю только добра тебе! Да, я первая узнала о гонце Филиппа, но сон твой – вещий! На всё есть воля богов – и ты их промысел!

Артемисия всхлипнула от обиды, и Миртала тут же прижалась к ней. Через некоторое время обе успокоились. Миртала первая прервала молчание:

– Конечно, я думала, что когда-нибудь выйду замуж. Но не за македонянина, пусть он будет даже царь! Няня, ну почему дядя решил отдать меня за Филиппа? Я истинная эллинка, а он, я слышала, дикарь.

– Увы, моя девочка, придётся смириться. Такова воля твоего опекуна.

– Но я совсем не знаю Филиппа! Я должна принадлежать мужчине, которого совсем не знаю? Он мне уже сейчас противен! – Из глаз Мирталы продолжали сыпать гневные искры.

– Ой, моя красавица, разве чувства – главное в женской доле? Вспомни, кто ты есть? Прости меня, старую няню, но ты сирота обездоленная, дитя бесправное, и так будет, пока не обретёшь мужа… А станешь женой Филиппа – вот ты и царица! Вслушайся – царица! А муж твой будущий, говорят, – красавец! Он храбрый воин – не даст тебя в обиду. Не спеши с возражениями!

Няня опять прижала к себе воспитанницу, успокаивая её и вразумляя.

– Когда ты была совсем маленькая, я пела тебе бавкалемату, детскую колыбельную песнь, о том, какой будешь ты царицей. Тебе эта песня очень нравилась. Так почему же сейчас ты сомневаешься в моём стремлении желать тебе счастья? Да, ты не знаешь Филиппа, не любишь его. Но это потому, что ещё не познала его как женщина и он тебя не познал. Так бывает всегда с девушками. Любовь женщины к мужу таится глубоко в недрах её собственного сердца, и эта любовь будет неведома тебе до определённого мгновения в замужестве. Придёт время – и ты полюбишь мужа, захочешь рожать от него детей, и тогда будешь любима, значит, по-женски счастлива.

– Но когда я читала стихи Сапфо, поняла, что настоящая любовь случается только один раз. Когда девушка встречает своего мужчину, которого подскажет её собственное сердце. Остальное не любовь, а подделка!

– Миртала, дорогая, я говорю о замужестве, а не о какой-то чепухе, которую воспевают поэты вроде твоей бесстыдницы Сапфо. Только беспутные жрицы Афродиты могут толковать о какой-то необыкновенной, страстной любви! Если девушка выходит замуж, она будет обязана любить мужа. Пусть не сразу это произойдёт, но со временем! – Артемисия заговорщицки подмигнула Миртале. – Поверь моим годам, женщины в супружестве могут обходиться и без горячей мужской любви.

Увидев, что воспитанница проявила интерес, няня воодушевилась:

– Представь себе, ты станешь царицей всех македонян, бедных и богатых, крестьян и князей. Тебе придется властвовать над людьми. Но при всей власти над всеми ты будешь подчиняться мужу своему. Тебе придётся умерить свою горячность, принизить гордыню – а она у тебя излишняя, сверх меры! В замужестве будешь благоразумной в поступках, но деятельной – и тогда с тобой ничего плохого не случится. Муж твой оценит твоё усердие, окружит тебя любовью и своей привязанностью. Будет делать тебе дорогие подарки.

Голос у Артемисии неожиданно задрожал, она всплакнула и достала из недр одеяния крохотную амфору из серебра. В ней хранилась целебная анисовая настойка, припасённая придворным лекарем-фармакопеем в качестве поддержки больному сердцу и при волнениях души. Сейчас как раз тот случай!

Увидев слёзы няни, Миртала прижалась к ней, стараясь не расплакаться самой. Вволю излив чувства, обе успокоились. Слезы высохли. Миртала засыпала Артемисию вопросами: каков Филипп по обличью своему, сколько лет ему. Артемисия, довольная тем, что выполнила поручение Каллиппа – это было именно так, – неспешно поведала обо всём, что поутру узнала от царского советника. Няня рассказывала, от возбуждения всплескивая руками, а Миртала слушала, уносясь в мир девичьих грёз…

Память детства

Неужели наступил день, который в последние годы представлялся Миртале вовсе не печальным событием, освобождением из-под унизительной опеки подозрительного и невероятно скупого дяди Аррибы? Неужели пришло время проститься с привычными вещами в родном доме и с Эпиром и начать вот так вдруг совершенно иную жизнь, неизведанную, полную непредсказуемых событий?

Миртала называла комнату, которую отвёл для неё во дворце дядя Арриба, птичьей клеткой. Здесь «птичку» кормили и поили, но покинуть гименей без разрешения опекуна было невозможно. В последние годы дядя не позволял племяннице заводить себе даже подруг из знатных семей придворного окружения.

Взгляд упал на туалетный столик: вот любимый перстень из агатеса, подарок матери. Она купила его для Мирталы у заезжего финикийского купца в тот день, когда узнала, что дочь из подростка превратилась в девушку, стала взрослой. Купец сказал, будто агатес приносит счастье. Может, это и есть