Вернувшись из-за рубежа, худрук с супругой охотно делились впечатлениями от встреч с императорами и рабочими, сетовали на отсутствие цензуры нравов на Западе, отчего они вынуждены были по многу раз смотреть порнографические фильмы и спектакли…

На премьеры сюда охотно приезжают московские и ленинградские авторы. Особенно из числа тех. чьи пьесы идут только в этом городе. А в последние годы наш режиссер обзавелся не только своими столичными островскими, но и своими белинскими.

Правда, они не так чтобы очень уж были неистовыми. Даже скорее наоборот.

Но, с другой стороны, к чему такая придирчивость?

Свои люди — сочтемся!

За последние десять лет, что приходятся как раз на период наиболее махрового цветения этого театра, отсюда ушли почти все. кто работал здесь прежде. Нет. они еще не пенсионеры. Отнюдь! Просто среди них главный режиссер не обнаружил подлинных единомышленников. Он никого не выгонял, не объявлял конкурс. Но создал такую обстановку, при которой даже те, кто уверял себя и его в том, что ему нравится главный режиссер, вынуждены были покинуть театр.

Правда, совсем как в сказке Маршака?

С ЧЕГО КОНЧАЕТСЯ ТЕАТР,

или

Сказка о глупом Мышонке

в изложении бывалого режиссера

Мой собеседник не нуждается в том, чтобы его представлять читателям. Опыт и мысли известного режиссера содержат несомненный интерес для тех. кто намерен посвятить свою жизнь этой нелегкой профессии.

— Знаете, что чаще всего мешает молодым? Думаете, недостаток образования, скудость ума, отсутствие таланта? Ничего подобного! Все это важно, но решающего значения иметь не может.

Молодых губит нетерпеливость. Для дебюта они выбирают «Гамлета». Как будто до них никто об этой пьесе ничего не слыхал. Но кто позволит какому-то неоперившемуся молокососу ставить трагедию всех времен и народов, даже если он знает, как это сделать?

Формула «Тише едешь — дальше будешь» в нашем деле должна быть усвоена вместе с первыми позывами к режиссерским занятиям. Призвание у каждого обнаруживается по-своему. Лично мне, например, надоело в свое время в течение семи лет на разные лады, не повторяясь, отыскивая «зерно» образа, сообщать: «Кушать подано».

Да, я знаю, что «надо любить искусство в себе», что «нет маленьких ролей» и т. д. и т. п. Однако в жизни каждого потенциального режиссера наступает такой день, когда он больше не желает ото всех зависеть. От первых персонажей, от главного режиссера и даже от его жены.

Свои режиссерские способности лучше всего испытать на работе в месткоме. И ты сам, и все вокруг станут постепенно замечать, что и ты кое-что можешь. Теперь ты чаще будешь встречаться с руководством. И не как какой-нибудь жалкий проситель, а на равных. И планы театра, и его отчеты — все вдруг окажется в твоих руках.

Как было со мной? Помню, получили мы строжайшее предписание выпустить к зимним каникулам утренник. Собрался худсовет, директор докладывает: «Так, мол, и так, придется исполнять».

А главный ударился в амбицию: «Что же мы — ТЮЗ? Я давно мечтаю о настоящем полотне, до премьеры рукой подать. А вы предлагаете все бросить и начать репетиции сказки?»

Пауза. Все молчат.

Директор смотрит на очередного режиссера в надежде, что тот сейчас предложит свои услуги. Многие считают, что он давно уже мог бы ставить самостоятельно. В глубине души и он так думает. Но признаться публично в том не смеет: очередной режиссер — человек опытный, при нем уже три главных сменилось и пять директоров. И он со всеми был в прекрасных отношениях…

Ситуация, прямо скажем, критическая. Заставить главного ставить утренник директор не в силах. Но и ослушаться приказа начальства он тоже не может. И тут меня осенило: «Не боги горшки обжигают!»

Выждав еще пару минут, я рискнул: «Все мы здесь люди свои. Известно, я никакой не режиссер. Веду, правда, кружок в самодеятельности, но это совсем другое дело. И все-таки, когда я думаю, как выйти из создавшегося положения, мне кажется, я бы мог попробовать. Если, конечно, дирекция согласится оказать мне такое доверие, а главный станет лично руководить моей работой».

С тех пор прошло уже лет двадцать. Я сам давно возглавляю театр. Но тот исторический худсовет помню так, будто он был вчера. Все обрадовались, словно я совершил какой-то подвиг. Главный оценит мою скромность и тут же согласился помогать во всем. По предложению директора оформление поручили заведующему постановочной частью. Это был его дебют в качестве художника. Я занял всех актрис, свободных от полотна главного, и приступил к репетициям буквально на другой день. Премьеру сдали в срок, я получил премию и благодарность.

На время выпуска спектакля директор распорядился освободить меня от всех массовок и эпизодов. Больших ролей я не играл, и вышло так, что я вообще выпал из репертуара. Месяц-другой зарплату получаю, а делать ничего не делаю. А тут как раз письмо пришло: «Предлагаем выдвинуть на Высшие режиссерские курсы перспективного товарища».

Главному учиться ни к чему, он и так уже главный.

Очередной по возрасту не подходит. Да и анализы у него плохие.

И тут директор вызывает меня и говорит: «Хочешь учиться?»

Собственно, эти курсы и были моими единственными университетами. Восемь месяцев прожил я в Москве, получил соответствующий документ и направление в театр. Не в столичный, конечно. В областной. Там я и начал свой самостоятельный путь.

Первым делом составил репертуар так, чтобы все 40 артистов оказались заняты в спектаклях. Параллельно мы репетировали три пьесы. Очередной режиссер и еще два актера, которым, как и мне в свое время, надоело говорить: «Кушать подано», — стали с удовольствием «разминать» материал. А я пришел к выпуску и рукой мастера нанес последние штрихи.

В Москве многие так делают.

У меня свой метод работы с актерами. Другие любят кричать, оскорблять помощников. Я никогда ни на кого голос не повышаю. Редко когда останавливаю репетицию, стараюсь не мешать. Так, реплику иногда из зала подкину: «Таня, ты гений!», «Рита, сегодня ты Дузе!», «Валя, ты наша Мария Казарес!».

На следующий день других актеров называю Хмелевым, Яншиным, Астанговым! Да мало ли у нас было прекрасных мастеров? Тут только память хорошая нужна, чтобы второй раз никого Андровской не назначить.

Эффект — колоссальный. Настроение у всех поднимается. После ре петиции даже те, кто сперва был против меня настроен, начинают говорить. что им до сих пор не доводилось работать с настоящими режиссерами. Раз уж я их так понимаю, то и они мне тем же