После непродолжительной паузы незнакомец обреченно произнес:

— Ну, теперь все ясно — наркоманка. Я еще вчера подумал, что как-то не похоже на алкогольное опьянение.

— Конечно, непохоже! Ни на алкогольное, ни на наркотическое, придурок чертов! Зато на действие клофелина очень даже похоже!

— Погоди-погоди… — Незнакомец приблизился настолько, что я смогла, прищурившись, его разглядеть. Черты лица немного грубоваты, но вместе с тем его вполне можно назвать привлекательным. На вид — немного за тридцать. Но взлохмаченные со сна волосы и темно-синяя пижама с каким-то мелким ярко-желтым рисунком делают его похожим на дитятко-переростка. Он продолжил задумчиво:

— Кажется, я начинаю понимать… Что дальше по сценарию? Ты подашь заявление в милицию, и не исключено, что у тебя в крови действительно найдут следы клофелина, так? Или… Сейчас сюда ворвется твой супруг-тяжелоатлет, и вы оба обвините меня в изнасиловании.

— Могу тебя успокоить: мой бывший муж никак не тянет на тяжелоатлета и сюда точно не ворвется, а насчет милиции ты абсолютно прав, я этого так не оставлю!

— Понятно… Сколько?

— Что «сколько»? — не поняла я.

— Я согласен, но только в разумных пределах…

— С чем согласен?

— Как с чем? С тем, что позволил развести себя, как последнего лоха! С тем, что ты действительно можешь теперь обвинить меня во всех тяжких, а у меня нет никакого алиби. Пускай даже никто из моих знакомых не поверит, что я способен на насилие, но уже тот факт, что я зачем-то приволок домой пьяную девицу сомнительного поведения… Мне не нужны осложнения. Давай быстрее со всем покончим, назови свою цену.

— Миллион, — хмуро брякнула я сквозь зубы.

— Нет, ну точно ненормальная!

В этот момент издалека долетела знакомая музычка.

— Мой мобильный. Неси сюда, — потребовала я командирским тоном.

— Еще чего! Может, тебе и кофе в постель принести? Сама иди за своим телефоном!

— Я не могу, на мне нет одежды.

— Скажите-ка, мы еще и стеснительные, — пробурчал он, но все же удалился и вернулся с моей сумкой. Интересно, как это я не посеяла ее вчера. Но, с другой стороны, если я каким-то образом выцарапала из глаз контактные линзы, потребовав даже для них контейнер, то почему, собственно, должна была потерять сумку?

— Я вас слушаю, алло…

— С добрым утром. Это Оглоедов! — радостно сообщила мне трубка. — Как спалось?

— Отлично, — проворчала я в ответ, но мобильная связь не передала мою трагикомическую интонацию.

— Можешь сказать мне за это «спасибо».

— За что именно? — удивилась я.

— За отличный сон, вот за что. Я вчера двойную дозу успокоительного в твой кофе подмешал.

Успокоительное!!! Антонина ведь тоже дала мне две оранжевые пилюли, еще предупредила, что вторую нужно принять перед сном, а я приняла сразу обе. Потом, выходит, и юрист расстарался. По всей видимости, именно успокоительным можно объяснить мои провалы в памяти.

— Оглоедов, ты… — мне пришлось запнуться, поскольку адекватного слова в своем лексиконе я не обнаружила. — Ты… ты… Короче, я убью тебя, Оглоедов!

Я отсоединилась, не дожидаясь его реакции на подобную перспективу.

— Ты собираешься убить какого-то Оглоедова? — подозрительно поинтересовался хозяин квартиры. — Надеюсь, я не пойду по этому делу как соучастник?

Я близоруко прищурилась и попыталась прочитать на его физиономии иронию, но она выглядела совершенно серьезной.

— Как думаешь, учетверенная порция успокоительного в сочетании с алкоголем может полностью вырубить?

— Ты что, хотела отравиться?

— Почему отравиться?

— Нормальные люди не принимают успокоительное лошадиными дозами.

— А я и не принимала лошадиных доз. То есть принимала, конечно, но ничего об этом не знала. Просто сначала Антонина дала мне две таблетки. А потом еще Оглоедов, не предупредив, подмешал двойную дозу в мой кофе, — зачем-то пустилась я в объяснения.

— Но почему он это сделал?

— По доброте душевной… Один человеколюб пичкает меня успокоительным, другой — накачивает «Маргаритой» под предлогом дружбы между народами, третий — неизвестно зачем — притаскивает к себе в квартиру, а четвертый… четвертый — вообще хочет половину моего дома оттяпать. Да у меня не жизнь вовсе, а настоящий аттракцион человеколюбия!

— Значит, миллион тебе уже не нужен? — уточнил он. — И, кстати, при чем тут какие-то полдома?

— Ни при чем! Пошел к черту!

— А ну выметайся живо из моей квартиры вместе со своими хламидиями! — вконец ошалел от моей наглости хозяин.

— Не ори на меня! Я с удовольствием уберусь, если ты освободишь комнату и дашь мне возможность одеться. И где, между прочим, моя одежда?

— Не знаю, куда ты ее дела. Я тебя одетой на кровати бросил, а сам спать пошел. Как ты раздевалась, мне неизвестно. — Он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

С трудом игнорируя вертолет, брыкающийся всеми лопастями в моей черепушке, я выбралась из постели. Одежда отыскалась почему-то под кроватью, но зато в полном комплекте. Даже босоножки я ухитрилась снять в спальне, а не в прихожей, как это делают все нормальные люди.

Похоже, мне вчера крупно повезло. Полоумный придурок пожалел пьяную девицу и затащил к себе на ночь в целости и сохранности. А ведь вполне могла проснуться где-нибудь под забором или, скажем, в вытрезвителе. Ментам-то уж точно без разницы, алкоголь это или успокоительное. Главное, теперь побыстрее слинять отсюда и забыть позорное происшествие, как кошмарный сон.

Одевшись, я откопала в сумке зеркальце и с ужасом оценила свое отражение. Верхние и нижние веки напоминают деликатесные колбаски, обрамляющие темные впадины глаз. Причем происхождение темных впадин объясняется не только общим состоянием организма, но и не смытой с вечера тушью. Синюшные губы обветрились, а волосы сбились в неприглядный взлохмаченный клубок. Такую красоту ночью увидишь — до утра точно не доживешь. Домой, мне срочно нужно домой!

Что он там говорил насчет моих линз? Я покопалась в бесчисленных отделениях сумки и нашла специальный пластиковый контейнер. К моему удивлению, последний оказался пуст.

Кое-как удалив с лица остатки косметики и расчесав волосы, я выбралась из спальни и оказалась в просторном зале, оформленном в стиле «студио». Примерно шестьдесят-семьдесят квадратов площади были практически полностью лишены мебели. Исключение составляли кухонная стенка, компактный мягкий уголок и большая телевизионная тумба, на которой, кроме самого телевизора, умещались еще видик, стереосистема и база с радиотелефоном. Впрочем, прищурившись изо всех сил, я обнаружила возле входных дверей огромный встроенный шкаф, замаскированный под глухую стену. На стене висела картина с мутной женской фигурой, а по углам стояло несколько напольных ваз.