— Да, мы знаем. Но у нее все равно плохо с ногой, и она говорит, что вы ее сглазили.

Говорить Бидди такое в глаза было настолько чудовищно, что у Фрэнка при этих словах все лицо и даже руки стали горячими и толстыми.

А Бидди снова кивнула:

— Да, дорогой. Она совершенно права. Я действительно ее сглазила. У меня, знаешь ли, свои счеты со всем этим семейством.

Голова у Джесс поднялась сама собой. Фрэнк от ужаса, что можно так спокойно и весело, как Бидди, говорить о подобных вещах, из горячего и толстого сразу стал холодным и худым.

— Но почему? — выдавил он.

— Это же нечестно! — воскликнула Джесс.

— И вовсе нет, — возразила Бидди. — У всякого свои резоны. Видите ли, я тоже добиваюсь Справедливости.

— Но послушайте! — возмутился Фрэнк. — Она же совсем маленькая, и у нее уже год нога болит! Неужели вы не можете снять с нее порчу?!

— Ну пожалуйста, — присовокупила Джесс. Бидди, улыбаясь и качая головой, зашаркала обратно в хижину.

— Извините, дорогие мои, но это не ваше дело.

— Нет, вы не правы! Это именно наше дело! — крикнула Джесс. — Снимите порчу, пожалуйста! Бидди на миг остановилась на пороге хижины.

— А если вы считаете, что это ваше дело, — резко сказала она, — то я предлагаю вам убраться с моей дороги, дорогие мои. Это было бы очень мудрое решение. Поскольку, я вас заверяю, Дженни Адамс не будет нормально ходить, пока ее наследство не окажется у нее в руках. Иначе говоря, никогда. Поэтому я предлагаю вам бросить эту затею.

Бидди с треском захлопнула дверь перед носом у Фрэнка и Джесс, предоставив им таращиться друг на друга.

Первым делом они поскорее убежали с Биддиного дворика обратно на тропинку. Там, на полдороге к мостику, Джесс остановилась.

— Какой ужас! — закричала она. — Какой кошмар! Ой, Фрэнк, ведь Бидди Айремонжер совсем-совсем сумасшедшая! Ей надо в лечебницу!

Фрэнк в ответ только бормотал что-то неразборчивое. Он был с ног до головы в мурашках и не решался говорить. Если ему чего-то и хотелось, так только убраться отсюда подобру-поздорову, и как можно скорее. Он ринулся по тропинке к мостику.

— Конечно, она нас и разыграть могла, — предположила Джесс, не отставая от него. — Мама говорит, у нее очень странное чувство юмора.

Фрэнк снова не ответил. Ему было яснее ясного — Бидди сказала именно то, что думала, а если уж сама Бидди считает себя ведьмой, нельзя обвинять сестричек Адамс в том, что они ей поверили. А сумасшедшая она или нет, это совершенно не важно. Может быть, все ведьмы сумасшедшие. А важно только то, что им теперь сказать Фрэнки и Дженни, поскольку, судя по всему, ООО «Справедливость» их подвело. Фрэнк натужно соображал, как будет оправдываться, и тут Джесс схватила его за руку.

— Ой, мамочки! Фрэнк, послушай! Послышались голоса — вдалеке, но все ближе и ближе, громкие и грубые, а еще скрип колес и стук дубинок. По берегу шел Громила Гибл со своей бандой. Фрэнк и Джесс побежали к мостику. Река там изгибалась так, что было хорошо видно противоположный берег. Тут они увидели банду — она шумной толпой двигалась к мостику вдоль того берега. Слышны были даже оранжево-лиловые ругательства, хотя и не очень четко.

Фрэнк быстро сбежал к воде рядом с мостиком. Там был небольшой каменистый пляжик. Фрэнка укрывали кусты и заросли свежей полыни, а ему самому было прекрасно видно Громилу и его банду. Джесс немного помедлила и присоединилась к нему. Они присели рядышком, глядя на приближающуюся банду.

— Все будет хорошо, — шепнула Джесс. — После зуба Уилкинса они тебя пальцем не тронут.

— Это ты так думаешь, — ответил Фрэнк. — Я бы не стал так уж закладываться.

— Смотри, они собираются переходить реку, — заметила Джесс. — Может, лучше мы первые? А то они окажутся между нами и домом Адамсов, и нам придется возвращаться мимо Биддиной хижины, а я, по-моему, просто не смогу…

— Да ладно тебе, — оборвал ее Фрэнк. — Вот честное слово, девчонки Адамс наверняка ходят мимо нее. А если они могут, ты тоже сможешь.

— Между дьяволом и серо-буро-малиновым Громилой, — вздохнула Джесс. — Ой, мамочки…

К величайшему их облегчению, банда, не дойдя до них ярдов десять, двинулась, вопя, ругаясь и плескаясь, прямо в реку. Было похоже, что они собираются переправляться вброд. То ли так было мужественнее, то ли интереснее, то ли и то и другое. Фрэнк и Джесс, изнемогая, ждали, пока самого маленького мальчика перетаскивали через реку в последней тележке и выволакивали на берег — с огромным трудом и жуткой руганью. Тогда Пири поднялись, перебежали мостик и ринулись в поле. На полпути к унылому одинокому дому Адамсов они обернулись. Кажется, банда их не заметила. Теперь Громила с войском продирался сквозь кусты и форсировал горы мусора за самой Биддиной хижиной, и на Фрэнка и Джесс никто не смотрел.

Тогда, вконец изволновавшись, Фрэнк и Джесс добежали до облупленной двери в стене цвета старого сыра и постучали.

Издалека послышались гулкие шаги, и дверь открыла высокая, худая, рассеянная женщина в просторной блузе. Сначала Джесс решила, что женщина вся в крови. Потом она поняла, что это всего лишь краска. На руках у женщины тоже была краска — такой толстый слой, что женщина, по всей видимости, даже не могла вытащить изо рта сигарету. Так она и говорила, испуская клубы дыма, и сигарета прыгала у нее во рту.

— Чего вам надо, ребятки, а? Работы для вас никакой, боюсь, не найдется. У нас, понимаете, богемное хозяйство…

— Нельзя ли нам увидеться с Дженни и Фрэнки? — учтиво спросила Джесс.

— А, конечно. Проходите. — Женщина даже не стала закрывать дверь и просто ушла в дом. Фрэнк и Джесс, поколебавшись, пошли следом по холодному каменному коридору, провонявшему плесенью и керосином. Было даже непонятно, какой запах гуще. Джесс решила, что плесень. Неудивительно, что у Дженни ревматизм. Фрэнк подумал, что сильнее пахнет керосин. Похоже, электричества в доме не было.

Женщина распахнула дверь.

— Фрэнки, к тебе друзья, — сказала она. И вышла в соседнюю комнату — так и не вынув изо рта подпрыгивающую сигарету. Прежде чем дверь за ней закрылась, Фрэнк заметил мольберт и картину на нем.

Сестрички Адамс ждали их в комнатушке, пахло в которой явно скорее плесенью, чем керосином. В ней были кое-какие игрушки, так что скорее всего она считалась детской. Но Джесс подумала, что комната почти такая же безрадостная, как садовый сарайчик, и уж точно такая же темная. Темно было потому, что прямо за окном стояло огромное деревянное мельничное колесо, такое старое, что на нем пучками росла трава, и такое огромное, что мимо него в комнату просачивались лишь редкие лучики света.