Адель зажмурился, но вовсе не по просьбе Ники: его ослепил свет, кровь бросилась в голову. Сердце покинуло грудную клетку Ники и тут же вспыхнуло невиданным пламенем, озарив комнату. Казалось, в этом кусочке жизни хранился жар солнца.

– Теперь посмотри, – нежно попросила Ника.

Преодолев себя, Адель открыл глаза. В руках Ники билось горячее сердце. Кровь отхлынула от головы, прилила к ногам. Он невольно согнулся, словно просящий милостыню. Ника положила сердце в его холодные руки. И тут внутри ангела забушевал настоящий ураган: в глазах потемнело, окружающее пространство потускнело и стало монохромным. Только сердце не меняло цвет. Пробиваясь сквозь туманную серость, оно продолжало гореть в его глазах, словно солнце на пасмурном небе.

Стучащее сердце. Теплое сердце. Зовущее сердце.

Оно просило ангела забрать его, поместить в грудную клетку. Свет лился на сердце водопадом сверху, поднимал его снизу, словно гейзер, разбрызгивая горячие капли света. На один вздох, короткий, бесконечный вздох ангелу показалось, что не существует ни комнаты, ни города, ни любимой Ники. Он перестал понимать, было ли сердце – теплым, Ника – сердцем, теплым – Ника. Все перемешалось в голове, пока пронзительный крик не пронесся по его сознанию.

– Нет!

– Нет!

– Нет!!!

АдельАнгел Я протер глаза. Окружение вернуло себе законность цвета, кроме одного единственного оттенка. Вместо светловолосой богини передо мной беспомощно извивалась серая женщина, по капле теряющая молодость и красоту. Она кричала:

– Тварь! Что ты сделала с Аделем?!

Из-за нахлынувших чувств у меня произошла очередная метаморфоза, и только Ника (точнее то, что от нее осталось) знала, в кого я превратился. Ее локоны стали бесцветны, лицо смялось сухой бумагой. Удивительно, как сильно она изменилась, лишившись сердца. Либо же я стал на нее иначе смотреть, получив желаемое. Она требовала вернуть любимого Аделя, срываясь на крик. А я растерянно держал в руках ее сердце, готовый провалиться под землю.

– Ника, – виновато начал я.

– Верни его!

Она упала на колени, еще какое-то время продолжая лихорадочно повторять: «верни, верни, верни». Затем, внезапно успокоившись, устремила на меня взгляд, полный ненависти, запустила подсвечником и поползла к шкафу.

– Ну держись, тварь! – она визгливо засмеялась. Уцепившись за створки, она распахнула дверцы, выхватила случайную вешалку, кинула на пол. Монстр материализовался.

– Убей его! – завизжала она. – Убей!

Чудовище напоминало огромного волка без глаз. Похоже, оно ориентировалось по запаху. В своем безобидном обличии я мог бы сразу залететь ему в глотку, чтобы не мучиться. Но все обернулось иначе. Чудовище приблизилось к Нике, уткнулось изогнутой пастью в ее пустую грудь. Почувствовало запах теплой крови. Не обнаружив сердца, тварь оскалилась и завыла.

– Стой! – ужаснулась Ника, направив трясущуюся руку в мою сторону. – Смотри, он там! Убей его!

Но тварь уже крепко вцепилась в ногу своей жертвы и потащила ее в шкаф, в саму темноту, срывающуюся с вешалок. Не в силах вырваться, Ника уставилась на меня.

– Помоги! – надрывалась она. Когтистые лапы из шкафа хватали её за бедра.

Она кричала в агонии, бессвязно кричала, пока лицо ее не разорвалось, словно старая бумага. Монстры ринулись к ней, набросились на нее, растерзали. Дверцы шкафа захлопнулись, за ними еще слышались странные чавкающие звуки, страшные звуки. Ника умерла, ее заживо съели монстры.

Нет. Это не могла была Ника. Это был хамелеон, очередной уродливый монстр. Это не могла быть Ника. Она здесь, бьется у меня в руках. Просит меня спрятать ее от монстров в своей грудной клетке.

«Боже, – прошептал я. – Это стоило всего, что я натворил».

Одурманенный человеческой кровью, я вылез из окна, упал на заснеженную дорогу. Сердце я по-прежнему держал в руке: оно светилось мягким, приглушенным огнем, всем своим великолепием умоляя меня не бросать ее.

Никогда, Ника.

Никогда, моя любовь.

Никогда, моя богиня.

Я сделал движение открыть шкатулку жизни – своей новой жизни – но рука дернулась, промахнувшись. Звук выстрела разорвал тишину, заставив кристаллики моей кожи уплотниться. Но было поздно, и все побелело в глазах, заснежилось. Рука ослабла, сердце выпало из нее. Спустя несколько секунд меня окружили десятки монстров. В центре чудовищного круга стоял Виктор, потягивая сигару.

– Превосходно, – осклабился он. – Все обернулось лучше, чем я ожидал.

Он взял в свои холодные руки сердце, ощущая приятное тепло. «Маленькое солнце», – подумал он. Глаза его наполнились любовью.

– Не трогай, – прохрипел я. – Это мое сердце!

Виктор бросил на меня презренный взгляд.

– Наденьте на него ошейник! – скомандовал он.

Шею в мгновение стянули парфорсом, подвели электрический ток. Я закричал от боли. Я кричал до тех пор, пока фигура Виктора не скрылась из виду. Я кричал так, как никогда не кричали монстры, пока не упал лицом в снег. Где же Ника? Где мой свет?

Свет сочился из раненой луны, орошая город белой кровью. Город вечной ночи. Город чудовищ.