Мать, сидя неподалеку, с трудом сдерживала себя, чтобы вновь не расплакаться. Для нее было невыносимой мукой слушать о пережитом дочерью.

Когда дознаватель, наконец, ушел, в палате появилась медсестра – худая тетка с желтоватым недобрым лицом и язвительной ухмылочкой, которая поменяла на капельнице флакон с лекарством.

– Что, мамаша, – скрипучим голосом спросила она, – не уберегла свою дочку? Приглядывать надо было лучше. А то они, эти вертихвостки, задирают перед кем ни попадя подол, а потом из-за этого парни в тюрьму садятся…

– О чем вы говорите?! – у Людмилы от возмущения даже перехватило дыхание. – Да как вы смеете? Она скромная и порядочная, у нее жениха чуть не убили, она сама чуть жива осталась…

– Ой, да ла-а-а-дно… – прогнусавила та, выходя из палаты. – Знаем мы вас, честных и невинных…

Повернувшись к дочери, Людмила увидела на ее лице слезы.

– Мам, забери меня домой!.. – прошептала Вера. – Я не хочу здесь быть. Здесь все такие злые… За что она так?!

– Ладно, дочка, я сейчас поговорю с врачами… – Людмила вытерла ей слезы и вышла в коридор.

Увидев проходившего мимо врача, который проводил осмотр Веры, она остановила его и спросила, нельзя ли перевести дочь в их районную больницу. Тот недоуменно пожал плечами.

– Вообще-то, ее сейчас транспортировать было бы нежелательно – могут быть осложнения… Вот дня через два можем перевести и к вам в Наковальское. А что за спешка такая?

Не желая выглядеть склочницей, Людмила в общих чертах рассказала о реакции Веры на слова медсестры.

– …Я боюсь, что при таком отношении к ней моя дочь вообще не встанет на ноги… Если только ей не станет еще хуже, – добавила она.

Услышав о медсестре, врач сердито нахмурился: «Вот перечница чертова, мать ее…»

– Знаете, – досадливо поморщившись, врач тронул Людмилу за рукав, – я распоряжусь, чтобы она в палате вашей дочери больше не появлялась. Между нами говоря, я бы ее давно с треском уволил – вот она где у меня сидит! Но она тут кое-кому доводится родней, и мне приходится терпеть, пока сама не уйдет на пенсию. Но к Вере она больше подходить не будет.

– Но почему она так недобро настроена по отношению именно к моей дочери? – Людмила недоуменно развела руками. – Чем ей моя девочка так досадила?

– Видите ли, два года назад ее сын, бездельник и пропойца, за участие в групповухе сел на восемь лет. Представьте себе, трое пьяных дебилов, которым под тридцать, напали на школьницу. Пострадавшая осталась инвалидом. Вот он теперь мамаше пишет из тюрьмы жалобные письма, а она бегает по адвокатам, все надеется добиться его освобождения, да поедом ест тех, кто, по ее мнению, виноват в случившемся с ее сыночком… Но она больше у вас не появится – обещаю. Кстати, это жениха Веры с травмой головы положили в реанимацию?

– А он тоже здесь? – удивилась Людмила.

– Да, в соседнем корпусе… – врач кивнул головой куда-то влево. – Лежит под аппаратом искусственной вентиляции легких. Вообще, конечно, случай очень тяжелый. Из-за удара у него произошло обширное внутричерепное кровоизлияние, нарушены многие функции мозга. Так что, даже если он и выживет, очень трудно будет надеяться на полное выздоровление.

– Только Вере ничего об этом, пожалуйста, не говорите… – смахнув вновь выступившие слезы, Людмила умоляюще прижала руки к груди. – Она ведь первое, что спросила, жив ли Витя.

– Ну, это само собой! – заверил ее врач, с озабоченным видом направляясь в ординаторскую.

Свое слово он сдержал – желчная стерва в палате Веры больше не появилась. Проводила процедуры теперь молодая девчушка, недавняя выпускница медучилища. К вечеру состояние Веры несколько улучшилось, и Людмила начала подумывать, не сходить ли в соседний корпус, посмотреть, как там Виктор. При нем наверняка дежурила Ольга, и обе матери могли бы хоть морально поддержать друг друга. О том, что Виктор в этой же областной больнице, Людмила дочери говорить не стала. Зачем ее сейчас волновать… А вот как только парню станет лучше, она сразу же сообщит Вере эту радостную новость.

Придумав подходящий повод, она направилась к двери, и тут… Чуть не нос к носу столкнулась со склочницей, которая, несмотря на запреты врача, вновь появилась в палате. При виде ее Вера сразу же сжалась в комок, как будто в палату пожаловала сама смерть. А та, что-то бурча себе под нос, начала рыться в стеклянном шкафу. Наконец, взяв какую-то кювету, медсестра направилась к выходу. Людмила внутренне перевела дух, надеясь, что та так же молча покинет палату. Но она ошиблась. Старая скандалистка знала, как лучше всего нанести удар. Уже выходя из палаты, она обернулась:

– Что, нажаловалась на меня заведующему отделением? Вот тебя за это бог и наказал. Вон, вашего женишка только что в морг повезли вперед ногами. Венки идите покупайте…

Людмила испуганно оглянулась. Отбросив одеяло, Вера с отчаянным стоном:

– Витя! Витя! Нет!.. – поднялась с постели и, волоча за собой шланг системы гемодиализа, подключенный к ее вене, бросилась к выходу.

Стойка с флаконом лекарственного раствора с грохотом упала, а девушка, сделав пару шагов, внезапно замерла с остановившимся взглядом. Если бы не успевшая подбежать к ней Людмила, она бы неминуемо рухнула на пол. С трудом уложив дочь на кровать, она вдруг поняла, что Вера не дышит. Выбежав в коридор, Людмила отчаянно закричала:

– Врача! Срочно врача! Помогите кто-нибудь!

Из ординаторской опрометью примчалась молодая медсестра и, проверив пульс, начала спешно делать массаж сердца. Менее чем через минуту в палату прибежал и врач. Тут же подле Веры началась суета с уколами, с дефибриллятором, с какими-то другими реанимационными манипуляциями. Людмила стояла, глядя на медиков, и ждала, когда же они скажут, что все в порядке, что, слава богу, обошлось… Когда? Когда?! Но шли минуты, а усилия врачей результата не давали. Наконец, выпрямившись, врач устало махнул рукой.

– Все… Вы сами видите – мы сделали все, что могли. Что ж вы не углядели и позволили ей встать? – он укоризненно покачал головой.

– Я просто не успела, – еле смогла выдавить из пересохшего горла Людмила. – Когда эта… женщина пришла сюда и сказала, что ее жених умер, она сразу подхватилась и…

Дрожа всем телом, она безудержно заплакала.

– Что? Козялло опять сюда приходила?! – врач сокрушенно всплеснул руками. – Вот сволочь! Я же ей приказал и близко не подходить к этой палате! Ну, тварь…

Видеть свою дочь, лежащей с лицом, накрытым простыней, Людмила больше не могла и, закрыв глаза руками, выбежала из палаты, наткнувшись на кого-то в коридоре.

– Извините… – всхлипнула она и тут увидела перед собой все ту же склочницу.

– Ах ты, гнусная гадина! – как тигрица вцепившись ей в волосы, Людмила ударила медсестру головой о стену. – Это ты убила мою дочь! Ты! Ты! Ты! – плача навзрыд, громко кричала она.