– И что же?

– Негодяев было двое. Две женщины, два разбойника, две собаки – в этом есть что-то от магии чисел, не так ли… если Евтидем когда-нибудь о ней слышал. Одного грабителя Аллекто и Пифон разорвали в клочья. Второй, видя, что случилось с его сотоварищем, бросился прочь, но псы устремились за ним, догнали, свалили на землю и держали так, пока не прибежали мои нерадивые рабы, а вслед – стража префекта, каковой незадачливый грабитель и был передан. Никогда не интересовалась его дальнейшей судьбой. Возможно, – она поморщилась, – до того он и впрямь был свободным, но теперь, если жив, он с этим званием попрощался. Вот история, которой столь трогательно Опилл украсил свое обвинение.

Сальвадиен сделал пометку на табличках.

– Значит, этот случай дал основание обвинить тебя в убийстве и колдовстве? Хотя ты спасала свою жизнь, более того, послужила благу Ареты?

– Увы. Но вполне допускаю, что Евтидем искренне верит в свой навет. Мои собаки очень хорошо обучены. Настолько хорошо, что люди со слабыми головами, видя, как точно псы исполняют приказы, начинают толковать о колдовстве..

– Как тебе удалось добиться такого?

– Вовсе не мне… Гедда! Расскажи господину, как тебе удалось обучить Аллекто и Пифона.

Гедда подняла голову. Глаза у нее были настолько густо-синего цвета, каковых, доселе полагал Сальвидиен, в природе не встречается. Такие глаза любили изображать в стихах современные элегики, у которых нынче модно было воспевать северных женщин, и предположительно только в их воображении и существовали.

– Лучше видеть, – сказал она.

– Что за восхитительная лапидарность, – усмехнулась Петина. – Но она права. В следующий раз я покажу тебе, как Гедда с ними занимается. Довольно удачно, что здесь имеется небольшая арена. Прежний владелец виллы любил развлекать гостей схватками меченосцев. Там я держу своих любимцев, а Гедда их воспитывает.

– Не на псарне?

– Нет. Меньше беспокойства. Бравроны и так злы от природы, а этих еще нарочно обучали – они могут перегрызть других собак. Но не кажется ли тебе , друг Сальвидиен, что мы говорим о собаках слишком долго?

– Вероятно, госпожа моя. Но то, о чем я хочу спросить тебя дальше, менее увлекательно, чем убийства, грабители и колдовство. Приносит ли доход имение Гортины?

– Последние пять или шесть лет – да. До того оно было убыточным. Пришлось посадить часть рабов на землю, выделив им по участку, и брать с них оброк. И это оправдалось. Конечно, люди, подобные Евтидему, таких обычаев не одобряют. Они следуют «Наставлениям» своего любимого Порцелла Магна – выжать раба, как лимон, а то, что останется, сбыть по дешевке, чтобы не обременять хозяйство. Но рабы трудятся гораздо лучше, если к ним относиться по-доброму. Я не продаю их в рудники или в общественные мукомольни даже тогда, когда они стареют. Всегда можно найти в поместье или в доме работу полегче, которая по силам одряхлевшим. Ясно, что это должно взбесить Евтидема с его старозаветными привычками, но я не понимаю, друг Сальвидиен, к чему ты клонишь?

– Если дела обстоят именно так, как ты говоришь, госпожа моя, стоимость имения Гортины должна превосходить не только невыплаченную якобы часть долга твоего покойного супруга, но самый этот долг.

– Конечно, превышает! И вместе с процентами. Я бы оценила его не меньше, чем в миллион, хотя… чтобы ответить точно, нужно проверить отчеты управляющего. – Внезапно она сжала руки. – Кажется, я уловила ход твоих мыслей.

– Я не сомневаюсь. Евтидему выгодно представить ситуацию так, будто ты не умеешь вести хозяйство. А я докажу, что он искажает данный вопрос так, как и все остальные. Если ты представишь отчет о процветании имения…

– Нужны точные цифры?

– Желательно. Это произведет благоприятное впечатление на судей.

Петина нахмурилась.

– Но заседание суда послезавтра… можно не успеть.

– Не думаю, что судьи управятся в один день.

– Слышишь? – Лоллия Петина обернулась к рабыне. – Поедешь в Гортины, проверишь записи управляющего о доходах и расходах и составишь отчет.

Гедда встала.

– Немедля?

– Нет, лучше к вечеру, по холодку.

– Лучше бы сказать Смикрину, чтобы все приготовил к отъезду.

– Хорошо, распорядись. Но не задерживайся. Скоро будут гости, и я хочу, чтобы ты была при мне.

– Справится ли она со столь сложным заданием? – спросил Сальвидиен, когда рабыня вышла.

– Справится… Однако ты не спрашиваешь, почему я отправляю ее ночью, далеко, по отнюдь не безопасной дороге, несмотря на то, что в доме полно рабов-мужчин. Так вот, и дорога и отчет ей одинаково нипочем. Гедду не просто учили счету, письму и обращению с четвероногими. Ее очень тщательно этому учили. Не удивлюсь, если она помнит наизусть каждую книгу из моей библиотеки.

– Как правило, такое хорошее образование дают только тем рабыням, которые родились при доме, – безразлично произнес Сальвидиен.

Петина, разумеется, уловила невысказанный намек.

– Нет, ей не так повезло. Гедда – рабыня купленная, а не рожденная в доме. Правда, родись она в нашей фамилии, я вряд ли бы обратила на нее внимание. – Она откинулась в кресле. – Послушай, друг Сальвидиен, я расскажу тебе то, о чем ты из учтивости не спрашиваешь. О том, кто такая Гедда, и как она здесь появилась. Это было года через два после кончины моего супруга. Он оставил наши дела в несколько расстроеном состоянии, и мне приходилось во многое вникать самой – тогда как сейчас я могу довериться слугам и управляющим. Например, я лично ездила закупать рабов для различных работ. Ты еще не был на Большом рынке? Там, на помосте я и заметила Гедду. В жизни не видела более дикого существа. Эта девочка – она тогда была всего лишь ребенком, казалось, готова зубами растерзать каждого, кто к ней приблизится. И мне захотелось сделать опыт. Посмотреть, какое действие произведет просвещение на эту дикарскую душу. Вдобавок меня позабавила история, которую плел аукционист. Представь себе, этот пройдоха плел, что продаваемое им дитя происходит из племени женщин-воительниц, обитающих где-то рядом с Великой Степью. Что, якобы, сказочные эти воительницы успешно отражали нашествия вех возможных народов, и не устояли – в прямом, а не переносном смысле – лишь перед нашими победоносными войсками. Самое смешное, что когда Гедда освоила цивилизованную речь, она подтвердила, что эти бредни являются чистой правдой. Но это произошло гораздо позже. Мне пришлось затратить много времени и сил, чтобы обучить ее – гораздо больше, чем сама она потратила на собак. Но доброе отношение себя оправдало. Если бы не ее присутствие духа и решительность, неизвестно, чем бы кончилась та история с нападением. Гедда очень мне предана. Вдобавок, у нее превосходная память. Когда она рядом, мне не нужно, подобно тебе, заглядывать в памятные записи.

– Ей повезло, – заметил Сальвадиен. – Если бы не ты, ее в лучшем случае отправили бы к жерновам, или, может быть, на арену, а в худшем … вряд ли стоит развивать эту тему.