Говорили, что Мин Тао может победить тысячу, а его дочь, с истинно женским коварством, победит две тысячи.

Легенды, передаваемые из уст в уста, слегка приукрашали военные подвиги семьи Мин, но в них была большая доля правды.

Разгорячённые предыдущим сражением, солдаты во главе с генералом рьяно бросились в бой. Среди нападавших не было хороших воинов, эта была кучка бандитов, с которой  за несколько минут бойцы расправились.

Должно быть, замысливший ловушку был уверен, что к этому моменту генерал будет уже мёртв и им останется добить пару солдат. Так и произошло в прошлой жизни Лэ Юнь. Но на этот раз она изменила обстоятельства.

Девушка стояла, тяжело дыша, посреди поляны, усеянной трупами. И её взгляд не предвещал ничего хорошего.  Из их отряда выжило только трое солдат, погибшие были воины её империи, это не были враги. Тот, кто замыслил преступление, должен понести соответственное наказание.

— Проверьте, есть ли выжившие! — приказал генерал. Солдаты разбежались.

В этот момент отец положил руку на плечо Лэ Юнь.

— Как ты узнала? — спросил он, окидывая хмурым взглядом место сражения.

— Если я скажу, что у меня везде есть свои уши и глаза, отец поверит мне? — она не сказала неправды, но и не солгала.

Рассказать родителю, что она уже прожила эту жизнь, было бы, по его мнению, глупой шуткой. Она в голове уже перебрала несколько вариантов, и этот казался единственным правдоподобным.

Генерал ничего не ответил, он подошёл к убитому им офицеру, который первым выпустил в него стрелу, и перевернул тело лицом к небу.

Обыскав его, обнаружил в нагрудном кармане лист бумаги, что был основательно пропитан кровью, но текст ещё можно было различить. В нём указывались лишь время и место. Мин Тао огорчился, что не оставил его в живых. Ловушку не мог замыслить мелкий офицер, за ним кто-то стоял. И этот кто-то был слишком близко.

— Мы можем выявить предателя! — словно в ответ на его мысли, произнесла Лэ Юнь.

Генерал взглянул на свою дочь и впервые тепло улыбнулся. Они поняли друг друга с одного взгляда.

— Эй, сюда! — тут же крикнула Лэ Юнь, подзывая воинов. — Этот человек ещё жив, мы должны его доставить в лагерь для допроса.

Солдаты подбежали. С ходу невозможно было определить, живой перед ними или мёртвый, возможно, человек пребывал в тяжёлом обмороке. Тело ещё не остыло. Осторожно погрузив офицера на лошадь, отправились в обратный путь.

Вернувшись в лагерь, мертвеца переместили в лазарет и поставили охрану. Скоро каждый солдат будет знать, что на генерала было совершено покушение, один из нападавших выжил. Как очнётся, его собирались допросить. Такой слух отправился гулять по лагерю. Ловушка готова, осталось дождаться глупого кролика.

— Хорошо отдохни! — заботливо произнёс генерал, разрешая дочери удалиться.

Далее он сам справится со всем, не стоит девочке участвовать в таких делах.

Лэ Юнь улыбнулась, принимая его заботу. Как давно о ней никто не беспокоился! Она так долго была одна в холодном дворце, что забыла о простых человеческих чувствах.

Сейчас глядя на генерала Мин, ощущала в душе забытое тепло и нежность.

Волнение этого дня, наконец, отпустило, и девушка смогла выдохнуть спокойно.

Только сейчас поняв, в каком напряжении всё это время пребывала.

«Он остался жив!» — эта радость придала ей ещё больше сил.  Значит, и она сможет изменить свою судьбу!

Девушка подошла к отцу и порывисто обняла его. Такое поведение было настолько ей не свойственно, что генерал замер, ошарашенно глядя на дочь.

Лэ Юнь прижалась к его груди и с упоением слушала, как бьётся большое сердце генерала.

— Юньэр?! — наконец обнял малышку в ответ.

«Должно быть, она переволновалась в сегодняшнем походе», — единственное, что пришло ему на ум. Его дочь выросла рядом с ним, в военных лагерях, стала участвовать в сражениях, когда ей едва исполнилось пятнадцать. Наравне с мужчинами юная леди жила походной жизнью, не жалуясь на обстоятельства. Никогда не проявляла малодушие или слабохарактерность. Ни одна рана не могла поколебать её спокойствие, а твёрдости духа можно было только позавидовать. Враги юную воительницу прозвали Огненной фурией, столько было в ней жизни, страсти, воли к победе.

«Что же могло такого случится, раз она позволила себе проявить эмоции?»

— Побереги себя! — сказала Лэ Юнь, поправив отцу воротник.

После развернулась и отправилась к себе. Добравшись до своей палатки, остановилась и взглянула на небо.

«Я использую этот шанс по полной! — пообещала небесам. — Буду жить так ярко, что эта земля меня запомнит!»

— Госпожа, вы вернулись! — навстречу выбежала служанка. — Так внезапно покинули меня, я волновалась!

— Ли Сяо, зови меня Юньэр! — выдала неожиданно госпожа, чем привела бедняжку в ступор.

В такой ласковой манере Лэ Юнь могли звать только члены семьи, братья, отец или же супруг, но разрешить подобную вольность служанке, будто лучше подруге, — несказанная честь!

— Госпожа, — пролепетала та, с недоверием поглядывая на девушку, не понимая, шутит та или нет.

— Юньэр! — поправила её хозяйка, глядя на неё ласково, будто  и впрямь они являлись сёстрами. — Зови меня так, когда мы наедине. Ближе тебя у меня никого нет.