Ирка тем временем нажимает кнопочку на гирлянде, теперь та мигает синим цветом.

— Разговоры еле слышны, и над нами — ночная тень, — начинает Лера, и песня ее мгновенно подхватывается Олесей и ещё какими-то ребятами, в свете свечи не разбираю. — В круговерти забот не заметили мы, как был прожит ещё один день. В круговерти забот не заметили мы, как был прожит ещё один день…

Лагерь — набор действий, четко следующих традициям. Часть из них исходит ещё из пионерии. И удивительно ведь, с каким трепетом давно придуманное, не сказать бы, устаревшее заворачивают в новые обложки. С неистовым остервенением засовывают в коробочку и хранят в самом сердце.

— Промелькнет и утихнет в сердцах гроза, затвердеет дружбы гранит… промелькнет и утихнет в сердцах гроза, станет крепче дружбы гранит…

— Подъем! — слышу я голос, внезапно перебивающий, мой сон. Встаю с кровати, в попытках осознать, что это было.

Вдруг понимаю, что мне снова снилась Ирка.

На этот раз мы сидели на качелях, по очереди раскачивая их. Держались за руки и много разговаривали. Я смеялась.

«Ты такая красивая», — покраснев, сказала она.

Я улыбнулась:

«Спасибо».

«А знаешь, Ань. Ты мне нравишься».

Я-из-сна промолчала, обдумывая сказанное.

«Аня, ты будешь моей девушкой?» — продолжила Ира.

Но я-из-сна ее не слышала.

Мы все еще раскачивались. Сильнее и сильнее.

«Ты мне тоже. Конечно, буду». — резко ответила я-из-сна.

И вдруг Ира отпустила мою руку. Качели раскачались до такой степени, что могли бы сделать «солнышко».

Я отпустила. Осознала, что улетаю далеко-далеко от моей любимой. Возможно, я никогда в жизни ее не увижу. Ирка посмотрела мне в след равнодушно, как будто только что не улыбалась и не признавалась в любви.

— Да ну, бред какой! — авторитетно заявляю я в воздух.

— Ты чего? — спрашивает Олеся.

Я вздрагиваю.

— Я это в слух сказала?

— Все норм? — настороженно интересуется она, а брови ее взлетают, и мне кажется, что у них-то побольше шансов отделиться и улететь, чем у меня из сна.

— Ну вроде, — говорю я, протягивая букву «о». — Сон странный приснился.

— Ирочка?

— В смысле? Ты откуда знаешь?

На ее лице — зловещая гримаса. Это никак не портит ее образа. Она надела все тоже белое платье, подчеркивающее ее фигуру.

Аня, ты в курсе, что заглядываешься на девушек?

Нет, никогда мне парни и не нравились. С Лешей мы часто ссорились, потому что я хотела гулять с подругами. Когда я сказала, что мы расстаемся, он ответил:

— «Мы и не встречались. Иди, и гуляй со своими подружками».

Тогда я не придала этому значения. А сейчас поняла, что он имел ввиду. Он ревновал. Как странно, что о моем притяжении к дамам он узнал раньше меня.

Все стало четко. Я поняла все буквально за минуту.

— Так вы — главный шип смены! — отвечает Олеся.

— Что? — возмущенно выкрикиваю я.

— Да шучу, ты во сне орала: «Ира, помоги», как дикая, — смеется Олеся.

Какой позор!

— За такие шутки голову бы тебе оторвать!

— Я это… пойду, пожалуй, — нервно улыбается Олеся и уходит в закат. Точнее, за дверь.

— Сегодня к нам приедет Пушкин!

Так получилось, что не все успели к началу смены. Видимо этот тоже.

— Спокойно, он не поэт, — доверительно поясняет Саша, заметив недоверчиво покосившихся на нее ребят.

— Ну хоть что-то! — говорит Катя Ладе.

— Ваша задача — встретить его как-нибудь креативненько, — начинает Лера, но Саша, как всегда, перехватывает инициативу.

— Плакатик там нарисовать, музычку подобрать. Давайте, давайте! Активизируйтесь!

Лена стремительно идет к шкафу, берет ватман.

— Кто поможет рисовать?

— А можно я стих напишу? — спрашивает Катя.

— Да, пожалуйста! Любая самодеятельность приветствуется.

Я отхожу в сторонку, дабы не мешаться.

— А можно я на гитаре сыграю? — доносится до меня.

Ну чем я здесь помогу? Я ни петь, ни танцевать, ни рисовать не умею.

Интересно, как этот Пушкин выглядит?

Я представляю себе парня в общих чертах похожего на Онегина. Ага, наверняка такой же самовлюбленный засранец. Может он еще и стихи пишет. Может он в меня влюбится и напишет стихотворение-признание.

«Я помню чудное мгновенье…»

И избавит меня от странного чувства к Журавлевой.

«Передо мной явилась ты…»

— Собираемся после обеда на лестнице, — наконец, объявляет Александра, и я нахожу в себе капли совести и возвращаюсь ко всем, которые, к слову, уже разработали целую концертную программу для этого Саши.

Нахожу глазами Юлю. Она стоит и смотрит на горы. Вдруг резко оборачивается и, кажется, пугается.

— Такое чувство, что этот… как его там… Саша даже богаче, чем его знаменитый однофамилец.

— Знаешь, мне кажется, да. Пушкин постоянно играл в карты, причем, чаще неудачно. И его жене даже в один момент пришлось заложить свои украшения.

Юлька смотрит озадаченно. Ну а что? Да, могу прочесть лекцию по литературе.

— Ну, все равно. Может у этого Пушкина родственники знаменитые или богатые?

— Богатые точно бы не стали отдавать ребенка в летний лагерь, мне кажется.

И вот настает тот момент, когда мы должны встретить Пушкина. У Лены и Кати — плакат с гордой надписью «Добро пожаловать в Hogwarts». Серьезно, так отряд и назвали. Алиса стоит с гитарой.

Как удивительно видеть в сборе весь отряд! Так весело и дружно они все стоят вместе. И только два человека здесь не соответствуют торжественностям. Я и Ира — две одиночки по жизни. Удивительно, что до лагеря я этого не замечала. У меня ведь подруги были, которые за последние три дня не написали ни слова.

— Идет! Идет! Приготовьтесь, — кричит Александра, и мы слышим шаги: тихие и будто несмелые.

Алиса начинает бренчать на гитаре какую-то песенку. Отряд восклицает: «Добро пожаловать!» А мы с Витой стоим в сторонке. Переглядываемся. Она улыбается, и взгляд ее теплый и будто волшебный. Я думаю, что надо улыбнуться в ответ, но вижу Сашу. Того самого, которого мы ждали.

Конечно, я не могла подумать, что этот Саша окажется…

Ребенком.