– Теперь твой отец не может тебе ничего покупать, – ядовито и в то же время обиженно говорила мать, сворачивая отвергнутое платье. – У него другая «доченька» завелась. Девчонка – ненамного тебя старше!

«Уйди, уйди!» – молилась про себя Лика, отворачиваясь, чтобы не показать слез. А когда мать исчезала за дверью – плакала, кусая губы, давя громкие всхлипы, заливала слезами подушку, яростно вытирала лицо платком. И клялась себе, что уйдет от матери, как только сможет, как только найдет куда, сразу уйдет!

Она окончила школу и к этому времени еще больше замкнулась в себе. Скучала по отцу, ругалась с матерью почти каждый день, ее грызла хандра. На оценки ей теперь было наплевать, аттестат получила с тройками. Мать ругалась, Лика тупо смотрела в окно, потом срывала с вешалки куртку, хлопала дверью, убегала на улицу. Один раз даже упала на лестнице, так торопилась удрать. Расшибла бедро, порвала колготки. В тот миг ничего не стала рассматривать, скорее пошла прочь – только бы подальше отсюда! Не знала, сколько шла, очнулась на набережной Москвы-реки и только тут оглянулась по сторонам, поняла, что торопиться некуда, никто за ней не гонится, никому она не нужна – как всегда…

День стоял чудесный, мягкий. Серая река, спокойное чистое небо, золотые деревья в саду за оградой… Сентябрь. Она достала из кармана сигареты, жадно закурила – уже года два, как серьезно пристрастилась, выкуривала тайком до десяти сигарет в день, а если бы не мать – то и больше бы курила. Лика оперлась на гранитный парапет набережной, спокойно выкурила сигарету, бросила окурок в воду, занялась своей ногой. Задрала сбоку на бедре свою широкую серую юбку, убедилась, что колготки разорваны безнадежно – огромная дыра, вокруг все расползается на глазах, а на белой коже – багровое пятно. Больно! Вот приложилась!

– Синяк будет, – услышала она рядом мужской голос. Отпустила подол юбки, резко обернулась. Увидела его. ЕГО.

Невысокий, лет около тридцати, коренастый, темноволосый. Ветер трепал его волосы, они блестели на солнце. Он не улыбался, вроде бы не заигрывал, серьезно смотрел на нее. Девушка не испугалась, но пошла прочь. Прошла шагов пять, обернулась. Он шел следом.

– Вам что? – От волнения она охрипла. «Подумает еще, что у меня всегда такой бас!» – испугалась она в душе. Ей даже в тот, первый миг уже было важно, что он о ней подумает.

– Да ничего, я помочь хотел, – он был хорошо одет, говорил спокойно и совсем не нагло.

Лика приметила у бровки тротуара красную машину, в марках она слабо разбиралась. Тут она совсем растерялась. В жизни ни одна собака не обращала на нее внимания, хотя она была ничем не хуже своих подруг… В чем было дело? Может, она просто ни одному из парней не давала времени обратить на нее внимание? Сразу убегала, уходила от разговора? Уходила своей неуверенной походкой? Да не нужны ей были парни, никто ей был не нужен. Самовлюбленные ничтожества! Тупицы! Вот так! Но этот… И выглядит неплохо, и машина, кажется, его… Кавалер с машиной! Вот так – сразу! Ей многие позавидуют… Да, но он ей тоже не нужен. Так она сказала себе, а вслух заметила:

– Я же вас не просила помогать. Ничего страшного не случилось.

– Но вы упали.

– Не здесь. – Она снова закурила, чтобы не так волноваться и говорить поменьше глупостей. Он не стал спрашивать, где она упала, и снова предложил:

– Хотите, дам йод и пластырь?

– А вы что – врач?

– Нет, у меня аптечка в машине.

Лика помялась. Не так уж ей был нужен пластырь, скорее, она предпочла бы новую пару колготок. Юбка едва доходила ей до колен и не скрывала дыры, которая все больше увеличивалась. Напротив, на другой стороне улицы, она углядела маленький галантерейный магазин. Он был открыт. Лика сунула руку в карман, нащупала деньги.

– Не нужно йода, – сказала она. – А вот, если можно, вы мне вашу машину на пять минут одолжите?

Он остолбенел, потом наконец улыбнулся:

– Зачем?

– Колготки хочу купить и переодеть в машине, – пояснила она. – Не в подъезде ведь это делать!

И улыбнулась. Никто никогда не говорил ей, что она красивая – когда ушел отец, она красивой еще не была, а потом они не виделись… Зато отец часто ей говорил, что улыбается она чудесно. Лика сама не знала, что она хороша в этот миг – слегка смущенная, бледная, небрежно одетая. Ее серые глаза были того же цвета, что и река, а черные волосы летали на ветру, мешали ей смотреть. Она отвела их рукой, продолжая улыбаться, сказала:

– Да ладно, шутка. Я в подъезде переоденусь.

Но тут он зашевелился:

– Нет, нет, конечно, я вас пущу в машину, а сам тут постою. Хотите, провожу в магазин?

– Сама дойду, – ответила она грубовато, хотя на самом деле ей хотелось сказать ему что-то приятное, поблагодарить его, что ли? Она совсем не умела разговаривать с мужчинами, никто ее этому не учил. Перебежала через дорогу, пошла к магазину. Очень хотелось оглянуться, проверить, не уехал ли он, не сел ли в свою машину? Но она вытерпела – не стала оглядываться. Купила черные колготки, вышла на набережную.

Он стоял на том же месте, где Лика его оставила. В машине она торопливо и неловко скинула туфли, содрала старые колготки, натянула новые. Девушка спешила, ей казалось, что он вот-вот подойдет, заглянет в окошко, увидит ее голые ноги. Наконец она скомкала рваные колготки, сунула их в карман куртки, открыла дверцу, высунулась:

– Все!

Он подошел, остановился над нею, нерешительно спросил:

– А подвезти вас можно?

Она уже не боялась его. Пожала плечами, заулыбалась:

– Куда?

– То есть как? Вам куда надо?

– Да я гуляла…

– Может, вы мне не доверяете? – поинтересовался он. – Не бойтесь, я не маньяк, никуда вас не завезу. Честно, куда вам надо?

– Да никуда! – Она захихикала, чтобы скрыть смущение. Замолчала, увидев, что он смотрит на нее как-то странно. «Принял за дуру, – поняла она и залилась краской стыда. – Дура и есть! Двух слов сказать не могу!» Решительно полезла из машины со словами: – Ладно, я пошла.

Он стоял прямо перед дверцей, мешая ей выйти. Смотрел на нее сверху вниз, как смотрел потом всегда. Он – покровитель, старший, опытный, серьезный. Она – девчонка в рваных колготках, хихикающая дурочка с неуверенной походкой, брошенная дочь удравшего папаши, неудачница…

– Слушайте, – сказал он, по-прежнему стоя у нее на дороге. – Не обижайтесь только! Я сейчас как раз ехал обедать. Хочу, чтобы вы пообедали со мной. Ничего такого не думайте, просто хочется с вами пообедать. Идет? Меня зовут Игорь. А вас как?

– Анжелика, – она снова уселась в машину, резко одернула на коленях юбку.

С этого момента Лика исчезла. Лика – ребенок. Лика – имя, которым ее называл отец. Коротенькое удобное имя. Игорь всегда называл ее только Анжеликой. Ему это имя нравилось. Ей – не очень. Но теперь и она сама себя так называла.