– Кто вы такие и что вам нужно?

– Бабушка, это доктор Доу, – пискнула Китти – кажется, она уже пожалела, что посмела привести посетителей без спроса. – Он пришел, чтобы…

При этих словах миссис Браун едва заметно качнула головой, но этого хватило, чтобы девушка замолчала и попятилась.

Грозная дама важно проговорила:

– Ваши услуги не требуются. Попрошу вас покинуть мою квартиру.

Джаспер распахнул рот – он не ожидал, что их вот так, сразу же, попытаются выгнать. Но доктор Доу заранее, еще по оговоркам Китти, составил себе примерную картину того, с чем ему придется столкнуться.

Он подошел к миссис Браун и чуть наклонился вперед, бесцеремонно уставившись на нее, – разве что, не достал увеличительное стекло и не попросил женщину замереть.

– Мэм, ваша внучка сообщила нам о болезни, которая разгуливает по этому дому, – сказал он хладнокровно и буднично. – Если мы не примем меры…

– В этом городе люди часто болеют! – заметила бабушка Китти. – Но это не повод для вторжений!

– Но как же вы сами, мэм? Вы ведь тоже больны… Меня беспокоит ваше самочувствие.

Миссис Браун вскинула подбородок.

– Если мое самочувствие ухудшится, я вызову своего доктора, – четко разделяя каждое слово, сказала она. – Доктора, который лечит всех жильцов в нашем доме.

– У вас есть свой доктор? – Тут уж Натаниэль Доу удивился – мисс Браун ни о чем подобном не упоминала.

– Да! Почтенный джентльмен из Больницы Странных Болезней, не откуда-нибудь!

– Могу я узнать его имя?

– Доктор Степпл.

Доктор Доу решил, что ослышался. «Степпл? Но как? Почему именно он?»

Миссис Браун, казалось, утратила всяческое терпение.

– Я требую, чтобы вы немедленно удалились! – воскликнула она. – Немедленно! Немедленно!

Доктор и его племянник и не заметили, как оказались за порогом. Китти лишь успела попросить у них прощения, после чего дверь захлопнулась.

И почти в ту же секунду произошло то, что заставило Джаспера содрогнуться от страха.

Нескладная вешалка в углу зашевелилась и повернулась, и оказалось, что никакая это не вешалка, а хмурый констебль собственной нелицеприятной персоной. Судя по всему, это был тот самый мистер Шнаппер, о котором рассказывала Китти, – почему он стоял там все это время? Он спал там? Или прятался? А может, выжидал?

Вокруг шеи констебля в несколько слоев был намотан форменный синий шарф, а его нос раскраснелся и распух.

– Что за шум здесь стоит? – раздраженно осведомился он.

Грузный, с огромными кистями рук, констебль надвинулся на возмутителей спокойствия, угрожающе поправляя белые перчатки. Его подкрученные усы походили на двух пиявок, примостившихся у него под носом, а пышные брови были расчесаны и напомажены, словно являлись какой-то его гордостью, несмотря на то, что выглядели довольно уродливо.

– Мое имя Натаниэль Френсис Доу, я доктор, – представился дядюшка Джаспера. – Мы пришли из-за болезни, от которой страдают жильцы вашего дома.

– Никаких докторов пришлых нам здесь не надобно! – ответил полицейский. – У нас есть свой доктор – проверенный малый, а не какой-то… Обойдемся. И вообще болезням не пройти, раз я стою на страже порядка, ясно?!

– Но сэр…

Констебль в ответ разразился приступом чудовищного кашля. При этом он даже не прикрывал рот рукой и будто бы намеренно пытался как можно сильнее обкашлять этих чужаков.

– Позвольте предложить вам хотя бы пилюли от кашля, – начал было доктор, но мистер Шнаппер его прервал:

– Не требуется. Еще чего! И не нужно тут мимикрировать под добренького, я-то уж точно знаю, что из себя представляют всякие подобного рода «добродетели». Вечно суются всюду со своими пилюлями да порошочками, пытаются их всучить, чтобы потом заставить купить еще больше пилюль да порошочков, но уже от побочников, вызванных первыми. Нам такого не надобно!

Доктор возмутился:

– Но я ничего не продаю, я просто хочу вам помочь!

– Вы поможете, если уберетесь вон из этого дома, – скривившись, заявил констебль. – Здесь и так летает слишком много мух.

Натаниэль Доу застыл. Он не мигая уставился в насмешливые глаза полицейского – тот осклабился и со злорадством кивнул на лестницу.

– Мое почтение, – сказал доктор таким тоном, что казалось, будто в этот самым момент он мысленно сдирает с мистера Шнаппера его одутловатое лицо.

Под пристальным взглядом представителя закона доктор Доу и Джаспер двинулись к лестнице и пошагали вниз.

Мальчик обернулся.

Констебль подошел к краю площадки и замер, глядя на них. И даже когда они исчезли из поля зрения грубияна-полицейского, Джаспер странным образом все еще ощущал на себе его пристальный взгляд.

Спустившись на два этажа ниже, доктор Доу вдруг остановился и поспешно раскрыл свой саквояж. Он извлек оттуда крошечную пустую склянку и, склонившись, зачерпнул немного пыли под одной из ступенек.

Несмотря на терзающее Джаспера любопытство, он понимал, что сейчас не лучшее время для вопросов. Ему хотелось поскорее оказаться как можно дальше отсюда. Сами стены этого дома в его воображении таили в себе угрозу, тени в углах шевелились, а из-под потолка словно что-то тянуло к нему свои уродливые отростки.

Они быстро спустились, так же быстро прошли через холл. Джаспер бросил короткий взгляд на цветок в футляре – и сейчас тот больше не казался ему красивым. Он будто бы угрожающе повернул к нему бутон и язвительно колыхнул лепестками, мол: «Счастливого пути! Скоро увидимся…»

Ни Джаспер, ни доктор Доу не заметили блеснувшую на миг линзу наблюдавшего за ними перископа. Труба тянулась куда-то во тьму под своды, после чего ныряла в стену и исчезала где-то внутри запертой квартиры с цифрой «1».

Выйдя из подъезда, доктор раскрыл зонтик. Запустив винт пропеллера, он пошагал прочь от дома №12 через пустырь. Племянник не отставал.

Вдруг почувствовав что-то, Джаспер обернулся и похолодел: дом, словно нависал над ними, грозя завалиться и погрести под собой двух незваных гостей. Но его испугало вовсе не это.

Во всех окнах чернели фигуры жильцов. И все эти жильцы глядели на них.

***

Когда они вернулись домой, Полли уже была там. Сидела в кресле в гостиной и с унылым видом почесывала ползающую у нее на коленях Клару.

– Наконец-то! – раздраженно бросила она. Полли глядела на доктора и его племянника со смесью грусти и обиды на весь мир. Такой уставшей, если не