Джек протянул руку и поставил рукоять ручного телеграфа на отметку «Тихий ход?» Через все лицо от правого виска до левого уха у него проходили три лиловато-белесых шрама, которые особенно проявлялись в минуты напряжения.

Высокий мускулистый Джек гордился своими шрамами. Он хвастался тем, что получил их, голыми руками борясь с волком в Аркандейле. Когда он был пьян – а это бывало нередко, – из его россказней получалось, что его противником был оборотень, «…и очень важная персона в обществе. Я мог бы кое-что порассказать о той стране». На этом месте его похвальбы слушатели потрезвее обменивались многозначительными взглядами. Кто его знает, это могло быть правдой: на борту Джек появился однажды ночью, умоляя забрать его из Аркандейла…

О прекрасная дева,

Прекрасная дева!

Мое сердце занято Морской Леди.

О Морская Леди!

Я околдован ею.

О Морская Леди;

Мне суждено

Одну ее любить.

Несмотря на недостатки музыкального воспитания Красавчика Джека, в энтузиазме и громкости исполнения ему нельзя было отказать. Это была любимая его ария из «Удовольствия пирата». Его все еще переполняла гордость, что берег увидел первым именно он.

– Черт возьми, Джек, ты ведь знаешь, что тебе не положено петь на борту, – взорвался капитан, поднимаясь по трапу.

Джек притих как побитая собака. У каждого капитана свои предрассудки. Дюмон запрещал команде петь на борту. Лишь артисты могли петь, да и то лишь арии из очередной постановки.

– Прошу прощения, капитан. Я забылся. Я не хотел ничего худого, сэр.

Неудовольствие Дюмона не проходило.

Действительно, Красавчик Джек «не хотел ничего худого». Ни тогда, когда был пьян и подвергал судно опасности быть посаженным на мель. Ни тогда, когда преследовал наиболее привлекательных посетительниц плавучего театра, что кончалось проклятиями и заверениями, что их ноги здесь больше не будет. Ни теперь, когда он пел вопреки прямому запрету.

У Джека были свои достоинства. В трезвом состоянии он был лучшим рулевым. Даже у Драгонейса не было такого чутья в отношении незнакомой территории. Он лояльно работал, испытывая благодарность за место, полученное от Дюмона.

– Хорошо, – вздохнул Дюмон наконец. – Я знаю, что ты не хотел ничего худого, Джек.

Красавчик Джек удовлетворенно ухмыльнулся.

– Вы, сэр, джентльмен, насквозь джентльмен, я всегда говорил это. Будьте добры, капитан.

Он отступил от рулевого колеса, предложив его капитану. Такова была традиция. В порт судно вводил лично Дюмон, все остальное время предоставляя управление подчиненным.

Дюмон встал за рулевое колесо, которое было больше него. Через некоторое время он протянул руку к гудку.

– Джек, – вращая рулевое колесо, произнес Дюмон, – ты видел сражение с чудовищем из тумана?

– Да, сэр. Это был хитрый ход использовать волну против…

– Да, конечно, но видел ли ты, как мисс Снежная Грива рисковала жизнью?

Джек понимал, что капитан хочет определенного ответа, но какого?

– Да, сэр. Я видел. Очень смело для девушки, не правда ли?

Дюмон жестко взглянул на него, и Джек съежился:

– Боже, ведь она под моей опекой, да к тому же она ведущая танцовщица. Какой бы смелой она ни была, ей не место на палубе в опасном месте. Я хочу проучить ее и нуждаюсь в твоей помощи.

– Моей, сэр? Конечно, я всегда к вашим услугам.

Дюмон сдержал улыбку. Он заговорил спокойным голосом:

– Рад твоей готовности. Скоро мы будем у причала. Я сойду на берег, чтобы встретиться с городскими властями, а завтра у нас будет…

– Парад! Капитан, вы позволите мне увидеть парад?

Мысль о том, что он увидит спектакль, который он вместе с другими членами команды только слушал через переборки корабля, взволновала его. Обычно артисты устраивали парад по главной улице города. Они проходили в костюмах и исполняли пару сцен из спектакля. Для изголодавшихся по зрелищам жителей городов этого было достаточно, чтобы заполнить театр. Верный своей линии на разграничение команды судна и артистов, Дюмон никогда не позволял команде смотреть парад. Но вопреки ожиданиям Джека, на этот раз никаких отступлений не предвиделось.

– Нет, Джек, ты знаешь правила. – Лицо Джека потухло и стало еще более непривлекательным. – Парад состоится. После него, когда артисты смешаются с публикой, на мисс Снежную Гриву нападет подозрительная личность. – Дюмон многозначительно посмотрел на Джека.

– Я?

– Ты, Джек. Конечно, переодетый до неузнаваемости. Ты будешь угрожать мисс Снежной Гриве, а я поспешу на помощь. Ты убежишь, скроешься в темноте и вернешься на пароход, а я объясню мисс Снежной Гриве, как опасно подвергать себя риску. Итак, я могу рассчитывать на тебя.

Красавчик Джек энергично закивал головой.

– Я так и думал. Теперь иди в столовую и попроси от моего имени кока Брока получше угостить тебя.

– Спасибо, сэр! – Красавчик Джек направился к Броку, предвкушая пиршество.

Дюмон с презрением проследил за его удалением. Хватит с него этого Джека. План Дюмона должен был избавить его от этого глупца.

Капитан все внимание теперь обратил на причал. На пирсе собралась толпа. Завтра он сотрет подозрительность с этих лиц при помощи блестящего спектакля. Капитан дал гудок и ухмыльнулся при виде вздрогнувших зевак.

Некоторые из обитателей этого места – Ларисса назвала его, кажется, Сурань – были чрезвычайно хорошо одеты. Один молодой темноволосый денди форсил в шелковой тунике и великолепных кожаных сапогах. Юноша повернулся, и острые глаза Дюмона заметили дорогие каменья, украшавшие его одежду. В компании с ним была столь же богато одетая девушка с роскошными серьгами и бусами.

Рядом с богатой парочкой оказался бедняк, и парочка быстро удалилась со своего места. То тут, то там виднелись беспризорные дети, с любопытством смотревшие на чудесный пароход, отвлеченные от своего постоянного занятия – очистки карманов горожан.

Пароход издал еще один гудок и мягко встал у причала, благодаря многолетнему опыту капитана. Дюмон увидел, как матросы устанавливают сходни. Но его голова была занята не работой команды, а просчитыванием возможностей этого города. Впечатление не было однозначным. Дюмон видел богатые особняки, которые контрастировали с бедными лачугами припортового района. Сельское хозяйство, похоже, было в лучшем положении здесь по сравнению с рыболовством. Возможно, этот юноша жил в одном из богатых домов и воспитывался на деньги, полученные от трудов его прадедушки или от рабов. Запущенный портовый район говорил о темных делишках и деньгах нуворишей.

Предвкушая богатство выбора, Дюмон улыбнулся: новые обычаи, новые идеи, новые люди. Многие красивые женщины удивлялись, почему привлекательный и состоятельный Дюмон не обоснуется в одной из стран или хотя бы не ограничится одним и тем же маршрутом.