– Увы, юноша, но пока ничего обещать не могу, – грустно улыбнулся инженер. – Вот закончится расследование, тогда и можно будет к этому разговору вернуться. А пока поправляйтесь.

– Благодарствую, господин инженер. Но разговор этот еще не закончен.

– А ты, Мишка, изменился, – вдруг высказался урядник. – Не пойму, в чем, но изменился. Вроде ты, а как заговоришь, вроде и не ты.

– Да он это, он, – заполошно вскинулась Глафира.

– Не шуми, Глафира, – отмахнулся урядник. – То, что это Мишка, я и так вижу. Я ж его еще сопливого помню. Но вот разговор…

– Не мне вас учить, господин урядник, что однажды по краю пройдя, человек сильно меняется, – вздохнул Мишка. – Я тут, пока лежал, многое обдумал.

– Да уж, обдумал, – хмыкнул урядник. – Ты это… Не спеши. Лечись пока. Лежи и думай. О чем думать, сам найдешь. А вот спешить не надо.

– Это вы про что, ваше благородие? – осторожно уточнил Мишка, запутавшись в его советах.

– Это я про ученичество твое, – помолчав, пояснил урядник. – Не спеши. Всему свое время.

– Ладно, как скажете, – пожал Мишка плечами, уже совсем ничего не понимая.

– Глафира, деньги прибери, – скомандовал урядник. – А ты, Трифон, знай: узнаю, что отнял и пропил, в холодной сгною. Тебе еще зимовать надо.

С этими словами полицейский тяжеловесно развернулся и не спеша поплыл к выходу. При его габаритах назвать это действо как-то иначе Мишка просто не мог. Инженер, окинув парня задумчивым взглядом, поспешил следом. Проводив их взглядом, Мишка вздохнул и, повернувшись, наткнулся взглядом на мрачный взгляд дядьки. В глубине его покрасневших, заплывших от пьянства глаз плескалась тихая ненависть.

«О, как все запущено, – подумал Мишка, глядя на него с неприкрытым вызовом. – Ну, давай, тварь. Дернись. Даже в этом состоянии я тебе кадык вырву».

– Ну, слава богу, разрешилось все, – оборвала их противостояние тетка. – Теперь точно спокойно перезимуем.

– Потерпи, мама Глаша, – улыбнулся ей Мишка. – Думаю, успею я до конца сезона на ноги встать. И это, мне б поесть чего, – смущенно закончил он.

– Ой, сейчас, сынок. Сейчас, – засуетилась женщина, гремя в печи какой-то посудой.

Спустя примерно четверть часа Мишка с аппетитом уплетал наваристые щи с толстым ломтем черного хлеба. Запив это все клюквенным морсом, он с довольным видом откинулся на подушку и, лениво оглядевшись, снова взялся за газету. Так или иначе, но ему нужно было вживаться в местную жизнь. В возможность возвращения обратно он не верил с самого начала. Какое-то странное чувство подсказывало, что в этом мире он навсегда.

Так что, зажав эмоции в кулак, он решил вплотную заняться интеграцией в местное общество. В то, что его притащили сюда ради какой-то великой цели, он не верил ни на секунду.

«Так что будем просто жить, а там, куда кривая вывезет, – решил Мишка, разворачивая газету.

Трифон, так же похлебав щей, схватил с гвоздя какую-то одежку и, хлопнув дверью, ушел. Глядя ему вслед, Глафира тяжело вздохнула и еле слышно всхлипнув, прошептала:

– Да когда ж ты уймешься?

– Что, мама Глаша, не хотел он меня в дом пускать? – высказал свое предположение Мишка.

В ответ женщина только грустно кивнула.

– Небось еще и кулаками тебя учит?

Последовал еще один кивок.

– Ничего. Встану, отучу. Хватит издеваться. А с одного раза не поймет, так я урядника помочь попрошу. Тот ему быстро голову на место поставит. Такому и бить не надо. Сядет сверху, и душа вон, – с усмешкой закончил он.

– Бога побойся, Мишенька. Как же можно, человека убить? – запричитала Глафира.

– А тебя, значит, ни за что бить можно? Или думаешь, я не вижу, что он почти все деньги пропивает? Не голодаем только потому, что я нас охотой да рыбалкой кормлю. А не стало бы меня, и что? По миру тебе идти? О себе не думает, так зачем тебя в нищету тянуть?

– Мишенька…

– Да не шуми, мама Глаша. Не собираюсь я его убивать. А вот поучить – самое оно будет. Пусть место свое знает, – жестко закончил Мишка, возвращаясь к чтению.

* * *

Следующие два дня прошли спокойно. Мишка упрямо продирался сквозь тексты газет, торопясь изучить хотя бы при первом приближении непривычные словесные обороты и правила построения речи. Беседа с урядником заставила его изрядно напрячься. Позволив себе разговориться, он невольно привлек к себе ненужное внимание. Даже этот немолодой полуграмотный полицейский умудрился заметить несоответствия между старым Мишкой и тем, который очнулся после контузии. Хотя считать местных полицейских глупыми было бы большой ошибкой. Думать они умели. При полном отсутствии мобильных средств, связи, компьютеров и тому подобных гаджетов они опирались в розыске и следствии только на собственные мозги, наблюдательность и логику.

То и дело возвращаясь мыслями к тому разговору, Мишка проклинал свой длинный язык и торопливость. Но время шло, а арестовывать его никто не приходил. Впрочем, если вспомнить, что время здесь спокойное, а дела делаются не спеша, то возможно, что все еще впереди.

– Ну и кто тебя, дурака, торопил? – мрачно клял себя Мишка. – Болел бы себе спокойно, да за людьми наблюдал. Раздухарился, ухарь. Решил шансом воспользоваться. А теперь вот сиди и вспоминай, откуда слово «бедлам» появилось. Вспомнил? Да-да. Именно оттуда. Из английского городишки Бедлем, где за три пенса посетителей пускали посмотреть на пациентов местного дурдома, которые сидели на цепи. Хочешь там оказаться? Шо, таки нет? Тогда научись держать язык за зубами и думать, прежде чем открывать рот.

Доведя себя таким образом почти до приступа паранойи, Мишка пришел к выводу, что сделанного не исправишь и нужно впредь быть осторожнее. На третий день в дом снова пришел урядник. Сняв фуражку, он не спеша перекрестился на образа в красном углу и, присев на лавку рядом с лежанкой, поставил между ног странного вида кожаный кофр, в котором что-то железно брякнуло. С интересом посмотрев на кофр, Мишка вопросительно уставился на полицейского.

– В общем так, Мишка. Господин инженер слово свое держит. Здесь, – его толстый палец указующе ткнул в кофр, – все, что у него для охоты было. Он это добро при мне собирал. Сразу скажу, ружье тут знатное. Больших денег стоит.

Урядник замолчал, многозначительно поглядывая на Мишку.

– Вы это к чему, ваше благородие? – осторожно поинтересовался парень.

– К тому, чтобы по этому вопросу больше вопросов не было. Слово дадено, слово сдержано.

– Так я вроде в своем слове сомневаться повода не давал, – растерялся Мишка. – А что там дядька удумает, так я ему не указ. Тут уж вам самому придется его к порядку приводить.

– За него сейчас и речи нет, – отмахнулся урядник. – Разговор о тебе идет. На вот, смотри. Еще раз говорю, у него больше нет ничего. В общем, если чего тебе для охоты не хватает, дальше сам покупать станешь.