Ее нисколько не интересовало, какое она производит впечатление на мужчин — ведь Скай была абсолютно искренна, когда сообщила Джимми, что ненавидит представителей противоположного пола. Тот, разумеется, ей не поверил, однако и в Англии, и в Америке могли найтись молодые люди, которые рассказали бы ему нечто, способное его удивить.

— Вы говорите, что я жестока, — как-то раз сказала Скай одному молодому офицеру королевской гвардии которому отказала в просьбе стать его женой. — Но разве моя вина, что вы в меня влюбились? Никто ведь не посмеет заявить, что именно я побуждала вас к этому, верно?

— Да, это так. Но разве вы не понимаете, что я не мог не влюбиться в вас? Вы удивительно красивы! Вы просто заставляете любого мужчину, который вас видит, непременно желать вас, все же…

Он запнулся, и Скай с улыбкой посмотрела на него.

— И все же? — повторила она.

— С вами очень трудно разговаривать, — промолвил наконец ее собеседник. — В вас есть что-то неженственное.

— Вы говорите так потому, что я не спешу броситься к вам в объятия. Но я вам уже сказала — я вообще не собираюсь замуж.

— Позвольте же мне попытаться научить вас полюбить меня, — робко предложил молодой человек.

— К чему попусту тратить время? Я точно знаю, что это вам никогда не удастся, — ответила Скай.

— Но я люблю вас! — в отчаянии воскликнул он. — Позвольте мне поцеловать вас, Скай! Пусть это будет в последний раз, на прощание.

Девушка смерила его презрительным взглядом.

— Ненавижу поцелуи. Не могу представить себе ничего более неприятного, чем прикосновение ваших губ.

Она заметила несчастное выражение его лица и поняла, что ведет себя крайне жестоко, но затем спросила себя: разве она могла поступить иначе? Скай презирала этого молодого человека, как презирала и остальных мужчин, которые желали ее потому лишь, что она молода, красива и богата, а не из-за ее истинной сути. В глубине ее сердца — Скай это знала — таилась незаживающая рана, объяснявшая ее необыкновенную чувствительность в отношении мужчин, но она предпочитала об этом не думать.

— То, что мужчины, которых я встречаю в жизни, называют любовью, на самом деле не более чем похоть и алчность, — призналась она как-то раз тетушке Хильде, приведя ее своим высказыванием в небывалый ужас.

Теперь она была полностью свободна от всех светских условностей, которые была вынуждена соблюдать, — от визитов к тете, посещения танцевальных вечеров в Лондоне, скачек в Эскоте, зимних балов и бесконечной череды вечеринок с коктейлями, ленчей, званых ужинов, театров. Ведь все это, как она часто говорила себе, не что иное, как ярмарки невест, на которых девушек продают как на аукционе по самым высоким ценам или где девушки сами заманивают богатых женихов, используя себя в качестве соблазнительной приманки.

Скай никогда не получала особого удовольствия от светской жизни, которая ей казалась не слишком увлекательной. Она страстно желала экзотических приключений, ей хотелось повидать мир, и вот теперь ей представилась такая возможность.

Ей хотелось бегать, прыгать, кричать от радости, а вместо этого она сейчас одиноко бредет по узкой красивой улочке возведенного еще испанцами города, на которой расположены лучшие магазины Хакары. Над городом возвышаются белые дома в старом колониальном стиле с плоскими крышами, затененные ветвями деревьев и увитые виноградной лозой. Их окна закрыты железными решетками. Это давняя многовековая традиция, призванная защищать дочерей обитателей этих домов от нескромных взглядов кабальеро.

Однако, кроме этих аккуратных строений, в городе немало и других домов — убогих глинобитных хижин и бамбуковых хибарок, не имеющих даже простейших гигиенических удобств, где обитает индейская, креольская и негритянская беднота. Здесь ребятишки бегают голыми, у них истощенные уродливые тела, они повсюду подбирают всевозможные объедки, копаясь в сточных канавах и на помойках.

А над городом возвышается равнодушный к их бедам и страданиям президентский дворец с развевающимся над ним голубым государственным флагом, и жгучее южное солнце ярко освещает позолоченные башни. Скай посмотрела на дворец и решительно выпятила челюсть, на какой-то миг сделавшись очень похожей на своего американского дедушку — горного инженера, приехавшего в Марипозу более шестидесяти лет назад.

— Диктаторы и бандиты, трепещите, я иду! — пробормотала она.

Любой другой на ее месте совершенно бы пал духом, когда наступило время обеда и ей пришлось вернуться на яхту чуть более умудренной опытом, чем несколько часов назад, до ее вылазки в город. Куда бы она ни заходила, ее повсюду встречали буквально с распростертыми объятиями. Больше всего ей радовались в магазинчиках. Туристы были в Марипозе большой редкостью по причине крайне нестабильной политической обстановки в стране и не отличавшихся комфортом здешних гостиниц.

Хотя обитатели Хакары с воодушевлением предлагали ей самые разные товары, на какие-либо сведения о пели ее изысканий они оказались очень скупы. Когда девушка заводила речь об Алехо, на их лицах появлялось крайне озабоченное выражение. Если же она начинала задавать вопросы об Эль Дьябло, они наглухо замыкались в себе и принимали непонимающий вид. Что касалось Эль Дьябло, то они скорее всего прекрасно понимали, о ком она расспрашивает, но отнюдь не желали признаваться в этом.

— Извините, сеньорита, я вас не понимаю, — отвечали они.

Тот же самый ответ Скай слышала повсюду, отлично зная, что местные жители понимают, о чем она спрашивает их.

— Я обязательно все выясню об этом человеке, чего бы мне это ни стоило! — поклялась себе Скай.

После обеда она переоделась и позвала Эванса, стюарда, чтобы он принес ей все необходимое. Несмотря на все протесты тетушки Хильды, она отказалась взять с собой в путешествие горничную или служанку. Она знала, каково с ними будет в открытом море, где они непременно начнут жаловаться на неудобства, хныкать, ворчать и страдать от неизбежных приступов морской болезни. Эванс присмотрит за ней лучше всякой женщины и не вызовет у нее никакого раздражения.

Когда Скай была готова окончательно, она увидела на пристани такси, которое дожидалось ее, чтобы отвезти к владельцу конюшни, где она уже брала напрокат лошадей.

Хозяин конюшни был пожилым человеком с морщинистым лицом, казавшимся неуклюжим до тех пор, пока не оказывался в седле, в котором он смотрелся как бог, поскольку обожал лошадей и верховую езду. Когда Скай заговорила с ним об Эль Дьябло, то прочла в его глазах уже привычное туповатое непонимание и явное нежелание отвечать на вопросы.

— Послушайте, я спрашиваю не из праздного любопытства, — нетерпеливо произнесла девушка. — Я не знаю, что вам рассказали проводники, которых вы вчера предоставили мне для верховой прогулки. Вчера мы столкнулись с одним грубым и высокомерным, заносчивым человеком, которого, насколько я поняла, называют Эль Дьябло.

— Я понял вас, сеньорита. Было очень неблагоразумно с вашей стороны заезжать так далеко в глубь страны. Я очень рассердился на моих парней за то, что они ослушались моих приказаний и позволили вам туда забраться.