не переставал спонтанно двигаться, используя мерцающий шаг, лишь бы избежать удара монстров. Враждебное намерение очень чётко говорило с какой стороны идёт атака и куда следует валить.

Мне не сразу удалось остановить шум в голове и тьму в глазах. Даже не знаю сколько потребовалось времени. Я кашлял и уходил от атак, с разумом, окутанным тьмой что была наполнена болью.

Когда я смог увидеть противника, он уже практически достал меня своими когтями. В последний момент я успел отшатнуться и сразу же ужалить его копьём.

Бил не целясь, лишь бы ранить, поэтому удар пришёлся в грудь твари, однако стоило наконечнику вонзиться, когтистое отродье замерло со странным выражением морды.

Я не стал с этим разбираться и отскочил, после чего ударил снова, но уже прицельно, в голову. Монстр пытался отклониться, но его движение было какое-то ломанное и неумелое, ему будто что-то помешало, а когда наконечник вонзился твари между глаз, ту словно выключили.

“Да блять!”. — стоило монстру упасть, я увидел за ним, как третий уже практически забрался в окно. А под окном, в нелепой позе лежал телохранитель Ивана, залитый кровью с головы до ног.

Рванув вперёд, чтобы успеть ужалить отродье в зад, споткнулся о собственные ноги у распластался по асфальту. Боль снова прошлась по всему телу, с грудь начало жечь. Я снова провалился в тьму, ничего не видя и не слыша. Только на этот раз без враждебных намерений, поэтому ещё и в пространстве потерялся.

“Сука, почему так больно-то!?” — меня определённо прострелили, причём навылет, заточенной против монстров пулей из автомата Калашникова.

Я не видел, но чувствовал, что входное отверстие в спине аккуратное, как если бы шилом ткнули, а выходное, разорванная в клочья плоть. И это далеко не всё. Я знаю, что происходит с пулей, когда она попадает в тело. Она там крутиться, уходит в сторону, разрывая всё что встречается у неё на пути. Наверняка моё лёгкое сейчас в ужасном состоянии.

Пацана я уже не смогу спасти, просто не успею, хотя безостановочная стрельба, в том числе внутри здания говорит о том, что люди всё ещё сражаются, и мне стоит поспешить.

Не спасу, так отомщу за него.

Приложив ладонь к пулевой ране на груди и, запустил исцеление чтобы хоть немного исправить тот кошмар, что наделала пуля, пролетая сквозь меня.

Кое-как встав и постоянно кашляя, подошёл окну. Тело телохранителя было всё располосовано когтями. Его, можно сказать, на лоскуты порезали.

“Бесполезный отброс…” — мелькнула в голове мысль. Я вижу, что ему зарядили асфальтом в голову, возможно он от этого сразу откинулся, поэтому по случайности и пальнул мне в спину, однако сам факт, что от этого парня было немного пользы, удручал. И ведь в его руках был автомат с патронами, заточенными Иваном. Если бы не клин, возможно, ситуация развернулась по-иному.

“Ну ладно. С миром ты покойся…” — нет, не могу на него злиться. Этот тупой бабуин до последнего стоял у окна, защищая пацана. Крутой поступок, крутого мужика кто может в искреннюю благодарность. М-да... Мне нельзя быть таким, иначе закончу также.

Заглянув в окно, охренел от увиденного. Посреди небольшой комнаты, забившись в угол, сидел пацан, а в руках у него был Кедр, небольшой пистолет-пулемёт, стреляющий тем же калибром что и пистолет Макарова. С таким, вместо автоматов Калашникова некоторые полицейские стоят у дороги. Не знаю отчего так, но судя по телу когтистого отродья, этот пацан высадил в монстра весь магазин, когда тот полез в окно.

— Перезаряди ствол, идиот! — крикнул я, отчего снова зашёлся кашлем.

Пацан дёрнулся, сразу же направил оружие на меня и попытался выстрелить. Естественно, безрезультатно, патронов то не осталось.

“Ёперный театр!” — преодолевая боль, перебрался в комнату и спрыгнув прямо на монстра, отчего тот дёрнулся.

“Сука! Он живой!” — наконечник копья пригвоздил его голову к полу ещё до того, как я успел понять, что сделал.

Получено 4 очка характеристик!

“Да неужели!” — мне стало смешно что система за добивание твари отсыпала больше, чем за красивое убийство.

“Сука!” — пролетело в голове, когда я отскакивал в сторону от крика шестого чувства и враждебного намерения, повеявшего из-за двери. Сразу же за этим, её прошила автоматная очередь.

“Всё, отвоевался…” — желание выйти и сражаться за людей испарилось вместе с новой вспышкой боли, поэтому я просто сел рядом с пацаном и вырвав из его рук оружие, продолжил собственное лечение.

Толку там от моей помощи если они стреляют куда попало? Вот реально, последнее что я сейчас хочу, это словить ещё одну пулю. Нет, нахер, свою часть задачи я выполнил. Половину тварей перебил и даже остался охранять ценного кадра. А там, пусть группа Дэна как-нибудь сама справляется.

— Дядя..? — вопросительно пискнул парень, вроде как, немного успокоившись.

— Захлопнись. — приказал ему я, но он молча протянул мне запасной магазин к кедру. — А… Ну да…

Остановив лечение, перезарядил пушку, после чего положил её рядом, но так чтобы парень до неё не дотянулся. К нему в бою теперь нет доверия.

— Извините… — проблеял он.

— Захлопнись, а то слабостью воняешь… — мне не хотелось его обижать, всё же только благодаря ему мне удалось так легко справиться с когтистыми тварями. Если бы копьё было прежним, пришлось бы по старинке, сначала лишать их конечностей, а уже потом как-то доставать до мозга. А тут любая атака могла прошить их насквозь.

— Извините… — повторил он, все-таки, обидевшись.

— Ты не извиняться должен, а гордиться собой. Тварь то ты завалил. Не добил окончательно, но завалил, сохранив свою жизнь. А это самое важное. Запомни это ощущение, Иван, и в следующий раз, не облажайся.

— Хорошо… — ответил он и дёрнулся. Дверь в помещение снова прошили пули. Им там, походу, весело…

Всё, больше я себя вылечить не смогу. Ядро маны опустело и вместе с этим пришёл голод. А скоро потребуется бежать до ветру, причём по-крупному.

Паршивы дела твои, Сыч. Тут и посрать то, без палева, считай, негде.

“О! Всё стихло... Неужели разобрались?” — как-то внезапно выстрелы прекратились, да и стало куда спокойнее. Ну, если не считать воплей чьих-то глоток.

— Ну вот и отбились. — произнёс я. К боли за время небольшого отдыха удалось немного привыкнуть, но рана по-прежнему слишком явно