Молодежь толпилась перед громадными экранами, в коих, словно на стендах, висели списки добровольцев, прошедших по конкурсу проекта «Марс». Галдеж стоял страшный.

— Лукашин! — выкрикивал кто-то из впередистоящих.

— Здесь! — орали из толпы.

— Прошел!

— Ух, ты!

— Круглов!

— Я! Я!

— Нету тебя!

— Как нету?! Должен же быть! Вы что?!

— Ну, нету если!

— Ну что за гадство…

— Судьба!..

— Дальше, дальше!

— Чэнси!

— Здеся он!

— Так… Прошел!

— Оу, грэйт!

— Луценко… Луценко!

— Луценко есть?

— Туточки я!

— Прошел!

— Да ты шо?!

— Ховаев!

Жилин протиснулся к экранам и поискал свою фамилию. Она там была — на самом видном месте: «Жилин Глеб Петрович, кибернетист, канд. тех. наук».

— Прошел? — завистливо сказал кто-то за спиной.

— А як же! — Усмешка чуть тронула плотно сжатые губы Жилина. — Ясно дело…

Он выбрался из шумной толпы, обступившей экраны информаторов, и зашагал в приемную. Лицо его, длинное и холодное, посеченное шрамами, ничего особенного не выражало. Ну, прошел — и прошел…

Навстречу большой веселой компанией двигались добровольцы — огромные, красивые, облаченные в черные комбинезоны с надписью «МАРС» на спине. Добровольцы пели, хохотали, сыпали остротами и назначали свидания, и до всего им было дело, и все им было нипочем. В какой-то момент Жилин — огромный, красивый, облаченный в черный комбинезон с трехцветным наугольником на рукаве и с белым офицерским Георгием, — смешался с потоком гавриков и гавриц и стал одним из них. Его чмокали, вставая на цыпочки, шальные девчонки, и он чмокал — наклонясь. Его хлопали по широкой спине, и он отвешивал гулкие шлепки. «Ну, все, держись, Марс! — думал Жилин, проталкиваясь к приемной. — Эти так просто с тебя не слезут! Этих понукать не надо, наоборот, еще и удерживать придется. Они ж не могут без подвигов…»

В приемной секретарь-автомат для начала зарегистрировал Жилина, а затем деловито объявил, что начальника проекта «Марс» на месте нет и сегодня не будет — он в Городище, на Совете Всемирного Экономического Сообщества, — и что прием ведет Сулима Иван Михайлович, главный секретарь КДК. До полпервого.

— Ладно, — коротко сказал Жилин.

Из служебного модуля, звонко попрощавшись, выпорхнула Марина Корелли — очень хорошенький врач-профилактик. Завидев Глеба, врач-профилактик бросилась его обнимать.

— Меня взяли, меня взяли! — пела девушка, подпрыгивая и пританцовывая. — Буду сменным врачом! На Сырте! На самом!

Ее свеженькое личико все осветилось, а глаза засияли, плескаясь пронзительной синью. Как звездочки, подумалось Жилину. Даже лучики видны…

— Марик… — ласково проговорил он, называя Марину интимным именем, непонятно уже, когда придуманным. — Маришка… Такой дамой станешь!

— А ты думал? — важно сказала Марина. — Не абы как!

Тут секретарь-автомат пригласил «Жилина Глеба Петровича» зайти, и девушка мягко подтолкнула его:

— Ну, иди, иди… Я тебя тут ругать буду!

Жилин улыбнулся ей, кивнул и толкнул дверь в служебный модуль.

Залитый солнцем и просто обставленный модуль производил впечатление полупустого. Пульт с экранами и терминалом. Три кресла. На голой пластмассовой стене — ниша для микрокниг и полка, заставленная печатными изданиями — и тонкими, в легкомысленных мягких обложках, и толстыми томами в солидных твердых переплетах. За огромным — во всю стену — окном громоздились неохватные дерева, выстроившиеся вдоль Яневой. Вдали в районе Плотницкого конца, маячили шпилястые зеркальные купола, ячеистые пирамиды, колоссальные кристаллические кубы и шары Нового Центра. Они искрились, словно засахаренные, а над ними в бескрайней голубизне вились птерокары и вертолеты. Как мушня над вареньем…

Главный секретарь сидел, привалясь к наклонной дуге пульта, и мосластыми пальцами выстукивал марш. Это был видавший виды человек, уже в возрасте, с грубым красным лицом и бестрепетным взглядом. Прядь непослушных пегих волос постоянно падала ему на глаза.

— Здравствуйте, — сказал Жилин и отрекомендовался.

— Здравствуйте, здравствуйте… — глухим голосом протянул Сулима.

Усадив Глеба, Иван Михайлович поглядел на него исподлобья.

— Спецназ? — начал он с вопроса.

— Никак нет, — по привычке ответил Жилин. — Патруль.

— Знатно… Дайте-ка я кое-что занесу… Машина, работаем, — скомандовал компьютеру Сулима. — Звук убрать. Режим обычный. — Он возложил руку на контакты биоуправления, глянул на один из экранов, считал, шевеля губами. — По образованию вы… кибернетист, — сказал он, щурясь в дисплей. — Ага… Кандидатскую защитили уже?

Жилин утвердительно кивнул.

— Ясненько… Вы, если мне память не изменяет, уже работали у нас? — продолжил Сулима. — Я имею в виду, в КДК?

— Временно, когда в отпусках был.

— На Спу-8[2]как будто, — перечислял главный секретарь, — на ИС-5 и еще где-то… Где-то на Луне…

— На Полярной базе.

«Луна…» — заностальгировал Жилин. Его первое небесное тело. Черная пустота пространства и серовато-желтая каменистая равнина, ярко-преярко освещенная… Полупритопленные вечной тенью, выступают цилиндрическая башенка лифта и спектролитовый колпак… Главный же предмет любования струит свой свет над пильчатым валом кратера, чуть в стороне от иззубренных скал и мережчатых параболоидов антенн. Там, на треть уходя за близкий горизонт, цветет бирюзовым Земля, дремотно кутаясь в спиральные меха циклонов. Классика!

— Ясненько… — Сулима навалился грудью на пульт, глаза его сузились, вперились в экран и забегали по строчкам. — Прекрасненько… Угу… Работа… Учеба… Ага! «Зачислен вольноопределяющимся в опергруппу такую-то Патрульной службы… угу… участвовал… так… в силовых акциях по принуждению к миру… так… блокады, спецоперации, демилитаризации… так… где тут… угу… „Удостоен… удостоен…“ Знатно… Грудь, стало быть, в крестах. „Сдал экзамен на чин подпоручика… произведен в поручики… угу… зачислен… так… с производством в чин штабс-капитана…“ Угу, угу… „Уволен из рядов Патруля… э-э… по состоянию здоровья…“ Ага. Ну, медкомиссию космофлота вы прошли, и ладно… Серьезное что-то было?

«Ну вот, какая тебе разница?» — подумал Жилин с досадой.

— Мне регенерировали обе ноги, — стал он неохотно объяснять, — срастили позвоночник…