Вечером того же дня, собрав за ужином сыновей, она рассказала им все, что узнала от одинокого путника.

Реакция Венегора была предсказуема − тот будто знал о трагической судьбе родителя и ничуть не удивился, хотя слезы и появились на его глазах. Но вся эта маловыразительная скорбь была больше похожа на мишуру, легко отличимую от настоящих чувств незамыленным глазом.

Даниэль, наоборот, закатил скандал и сказал, что путник обманул ее. Мол, он не может ничего знать о судьбе Фламиния Калота, доблестного воина аригольских кровей.

Он не хотел мириться с правдой, ибо осознание ее было выше его сил. Мучимый страшным знанием, он желал, чтобы все его оставили в покое и не трогали в течение долгого времени.

Только через неделю он пришел в себя. И постарался быть обычным, каким и был всегда. Правда, вышло у него это с трудом, ведь печать гнетущего беспокойства не сходила с его лица ни на миг. Жизнь остановилась для него где-то там, в северных районах страны на подступах к крепости Варг, где в луже крови лежало пронзенное неприятельским копьем тело его отца. Но признаться себе в этом он не торопился, ибо душа его требовала мщения.

Но кого? Кого он мог винить? Того, кого не видел ни разу в своей жизни? Мифических командоров, пославших верного служителя Отчизны и отца благородного семейства на верную смерть? Короля? Генерала Клотта? Его министров? Стражников? Винить было некого. И какая-то часть его сознания, которая призывала смириться и жить с этим дальше, к сожалению, оказалась слишком слаба. Она уступила соперничество той, другой его части, чуждой смирению и жаждущей мести. Глаза его застила тьма, но, чтобы не выдать себя, на какое-то время он вынужден был притвориться своим братом − флегматичным дофенистом, не принимающим происходящее близко к сердцу.

Прошло еще полгода.

Казалось, жизнь наладилась. Казалось, семья Калот, включая старшего сына, свыклась с трагической потерей своего главы. Но это было неправдой.

Последующие события коренным образом изменили все, что происходило до этого в Ариголе.

На северных широтах отгремела война, которая так и не пришла в Мирта-Краун. Мужчины стали возвращаться в свои дома. Вернулся их сосед Эльяр, отец огромного семейства из семи детей. Вернулся и Гимини, сын аптекаря и занудного сплетника, прославившегося на весь город придуманной историей о нападении галаверов на Ариголу. Но были и те, кто не вернулся. В их число вошел и Фламиний Калот. Теперь уже никаких сомнений в его смерти ни у кого не осталось. И разговоры на эту тему в семье погибшего героя старался уже никто не заводить. Даже Даниэль, недавно рвавший и метавший от невозможности отомстить за гибель отца, занял осмысленную позицию и перестал обвинять всех и каждого.

Наблюдая за тем, как сын потихоньку приходит в себя (она знала, что рано или поздно это случится) и становится таким, каким он был до отъезда Фламиния, Варвара позволила себе немного свободы. И нельзя сказать, что она того хотела очень сильно, просто так сложились обстоятельства.

Совсем недавно она стала замечать, что к ней проявляет знаки внимания вернувшийся с войны бывший лучник по имени Алфер Гарма.

Кучерявый, мускулистый гигант сорока лет с мягкими чертами лица и холодными сапфировыми глазами, в мирной жизни он нашел себя в изготовлении оружия. Мечи и копья, что ковал он в своей кузнице, шли буквально нарасхват.

Вскоре его знаки внимания переросли в поцелуи. Варвара отвечала ему взаимностью. Не такой явной, как того хотелось бы оружейнику, но достаточной для пробуждения настоящей страсти. А она разгоралась в нем с каждой встречей.

Алфер не раз говорил ей, что такая молодая и красивая женщина, как она, не должна хоронить себя после смерти мужа. Да, тяжело. Да, двое детей. Но, в конце концов, прошел целый год. Да и дети уже не маленькие, они наверняка поймут элементарную вещь − женщина нуждается в мужчине так же сильно, как и мужчина в ней.

Она держалась неприступной крепостью два месяца. Два месяца он и она скрывали свои отношения от окружающих. Больше всего Варвара боялась неприятия другого мужчины детьми. Но природу не обманешь. И свойственную от нее любовь к усладе слуха тоже.

Как оказалось, Алфер Гарма умел виртуозно обращаться не только с холодным оружием, но и с комплиментами. Ее сопротивление страстному напору молодого красавца постепенно шло на убыль. А вскоре и вовсе исчезло, уступив место желанию, которое она так долго прятала в потайные уголки своей души.

И вот настал тот день, когда он остался у нее. Варвара заранее выбрала время для уединения с таким расчетом, чтобы дети были еще в школе. Она надеялась, что за душевным разговором и вином незаметно пролетит пара часов, и на этом все закончится. Она поймала себя на мысли, что боится близости с мужчиной. И когда он попытался увлечь ее в постель, она осторожно отстранила его и сказала, что не готова. Отказ не смутил оружейника. Оказывается, он был мужественен и в этом. Он кивнул, соглашаясь с ее неозвученными доводами и сказал: «Варвара, когда-то надо с этим заканчивать. Ты ведь не собираешься бояться этого всю жизнь?» И тут она поняла, что он прав. Тянуть и дальше было бы уже преступлением. И еще она почувствовала ответное желание.

Слушая его нежные нашептывания, которые особенно грели сердце после третьей порции вина, она поддалась его порывам. Она плакала от страсти, когда он любил ее. Она и думать забыла, что в ее жизни еще могут произойти события, подобные этому. Впервые после расставания с мужем она почувствовала себя желанной.

Год без теплоты и мужской нежности. Год (!), первые шесть месяцев которого были похожи на страшный сон, сотканный из мучительных ожиданий и надежд, и еще полгода скорби и смирения. Неужели сейчас, после всего этого она не достойна была маленькой награды?

Нет, она не роптала. Просто в свои тридцать шесть ей еще хотелось побыть Женщиной.

Когда в дом вошли сыновья, гимн пылкости, берущий свое начало в спальне, слышался уже во всем доме.

Она заметила их, только когда Алфер остановился и откинулся в изнеможении на взбитую подушку.

− Мама?

− Дети? − Варвара встрепенулась и стала поспешно натягивать на себя льняное одеяло. − Даниэль, Венегор…

− Кто это, мама? − вопрос задал Даниэль. Ну кто бы сомневался? Венегор стоял позади брата и выглядывал из-за его спины лишь мельком.

− Уходи, − шепнула она любовнику. Алфер быстро оделся и, обойдя стороной детей, выбежал из дома.

− Это был мой старый знакомый… − она почувствовала, как краска заливает ее лицо.

− Не ври, − прервал мать юный очевидец. − Я знаю его. Это кузнец с Синей улицы. Он недавно вернулся с войны. Я не раз видел вас вместе, только пригласила ты его сюда впервые.