Синдикат… Нынче без этого не обойтись… Хочешь дышать, есть, пить, спать – на всё синдикат! Это слово теперь в моде и в политическом и в деловом мире.

Однако ещё требовалось кое-что уточнить, вернее объяснить, и Якоб Янсен отлично выразил чувства своих коллег, спросив:

– Ну, а дальше?

Именно – что же будет, после того как синдикат осуществит покупку?

– Но мне кажется, что Англия… – резко начал майор.

– И Россия! – сказал полковник, грозно нахмурив брови.

– И Голландия! – проговорил советник.

– Раз бог даровал Данию датчанам… – заметил Эрик Бальденак.

– Простите, – вскричал Дин Тудринк, – есть только одна страна, которую её обитателям даровал бог! Это Шотландия.

– А почему? – спросил шведский делегат.

– Но разве не сказал поэт: «Deus nobis Ecotia fecit»[19], – возразил шутник, переделывая на свой лад слова «haec otia» в шестом стихе первой эклоги Вергилия.

Все, кроме майора Донеллана, расхохотались, и спор, который грозил окончиться довольно плохо, был прекращён во второй раз. Тут Дин Тудринк сказал:

– Не будем ссориться. К чему? Лучше сразу образуем наш синдикат!

– А дальше? – спросил Ян Харальд.

– А дальше, – сказал Дин Тудринк, – всё пойдёт проще простого. Купив полярные области, вы или оставляете их в нераздельном владении, или, возместив остальным справедливые убытки, передаёте их одному из государств соприобретателей. Ведь основная цель – окончательно устранить представителей Америки – будет уже достигнута.

Это было разумное предложение – на ближайшее время по крайней мере, потому что, едва придёт пора выбирать владельца для этой спорной и бесполезной недвижимости, делегаты не замедлят вцепиться друг другу в волосы, – а известно, что они отнюдь не были лысы!

Но всё же, – как проницательно заметил Дин Тудринк, – Соединённые Штаты будут решительно отстранены.

– Вот это, по-моему, благоразумно, – сказал Эрик Бальденак.

– Ловко, – сказал полковник Карков.

– Искусно, – сказал Ян Харальд.

– Хитро, – сказал Якоб Янсен.

– Совсем по-английски, – сказал майор Донеллан.

Каждый вставил своё слово, тая в сердце надежду впоследствии надуть почтенных коллег.

– Следовательно, – заговорил Борис Карков, – предполагается, что, входя в синдикат, каждое государство полностью сохраняет за собой право поступать в дальнейшем по своему усмотрению?..

С этим все согласились.

Оставалось только выяснить, какой кредит каждое государство отпустило своему делегату. Эти кредиты они сложат вместе, и несомненно общая сумма будет так значительна, что денежные возможности Арктической промышленной компании не превысят её.

И Дин Тудринк задал вопрос о кредитах.

Но тут случилось нечто неожиданное. Воцарилось мёртвое молчание. Никто не хотел отвечать. Показать, что у тебя в кошельке? Вывернуть карманы в кассу синдиката? Признаться, до какой цифры ты можешь идти? К чему так спешить? А если в дальнейшем между членами нового синдиката возникнут раздоры? А если дело пойдёт так, что придётся бороться только за самого себя? А если дипломата Каркова оскорбят ухищрения Якоба Янсена, а того обидят происки Эрика Бальденака, которого приведут в раздражение хитрости Яна Харальда, а тот откажется мириться с высокомерными замашками майора Донеллана, а последний нисколько не постесняется интриговать против каждого из коллег? Наконец объявить свои кредиты – значит раскрыть карты, а их, наоборот, нужно получше скрывать.

В самом деле, ответить Дину Тудринку на его законный, но нескромный вопрос можно по-разному. Надо либо преувеличить свои кредиты, от чего может произойти великая неловкость, когда придётся расплачиваться, либо преуменьшить свои средства курам на смех, чтобы просто ничего не вышло из этого предложения.

Такая мысль возникла сначала у бывшего советника по делам Голландской Индии, который, следует напомнить, не принимал дела всерьёз; и его коллеги сразу сообразили, что им лучше присоединиться к нему.

– Я очень сожалею, – сказала его устами Голландия, – но для приобретения арктических владений я располагаю всего пятьюдесятью ригсдалерами.

– А я – только тридцатью пятью рублями, – сказала Россия.

– А я – только двадцатью кронами, – сказала Скандинавия.

– А я – только пятнадцатью кронами, – сказала Дания.

– Ну, – произнёс майор Донеллан, и в голосе его послышалась спесь, характерная для Великобритании, – значит, полярная область останется за нами, потому что Англия может вложить в это дело только полтора шиллинга.

И этим ироническим заявлением окончилось совещание посланцев старушки Европы.

Почему же продажа, назначенная на 3 декабря, должна была состояться в обычном аукционном зале, где всегда продавалось всякое движимое имущество – мебель, домашняя утварь, орудия и инструменты, разные предметы искусства, картины, статуи, медали и прочие старинные вещи? Почему, раз дело шло о продаже недвижимости, она не производилась в конторе нотариуса или в отделении гражданского суда, где полагается устраивать такие сделки? И, наконец, к чему было участие оценщика, раз в продажу шла часть земного шара? Неужели можно уподобить движимому имуществу кусок земли, нечто самое недвижимое, что только есть на свете?

В самом деле, это казалось нелепым. И, однако, это было так. Арктические области продавались именно таким образом, купчая крепость имела обычную силу. Разве тем самым не доказывалось, что Арктическая промышленная компания считала данную недвижимость движимостью, словно её можно было переместить? Такая странность вызывала удивление у некоторых особо сметливых людей, – хоть их не так-то много даже в Соединённых Штатах.

Впрочем, уже известен подобный случай. Кусок нашей планеты был продан с молотка в аукционном зале, при посредстве оценщика. И как раз в Америке.

В самом деле, за несколько лет до того в Калифорнии, в городе Сан-Франциско, один тихоокеанский остров, под названием остров Спенсер[20], был продан богачу Уильяму У. Кольдерупу, который дал на пятьсот тысяч долларов больше своего конкурента Дж.Р.Таскинара из Стоктона. Остров Спенсер пошёл за четыре миллиона долларов. Правда, то был обитаемый остров, расположенный всего в нескольких градусах от берега Калифорнии, – остров с лесами, ручьями, плодородной и твёрдой почвой, с полями и лугами, годными для обработки, а здесь – неопределённое пространство, может быть даже море, таящееся за непроходимыми торосами и покрытое вечными льдами. Да ещё, по всей вероятности, к нему и не пробраться. Следовало поэтому предполагать, что цена за неведомую полярную область не достигнет на аукционе такси значительной суммы.