Я плачу. Который раз за время здесь плачу и понимаю, что не могу. Сломаюсь. Пусть не сейчас, но со временем. Просто не смогу вынести всего, что мне уготовано.

Именно такой, разбитой и заплаканной, меня застает Арман. Он входит в комнату совершенно неожиданно, зло стаскивает с себя пиджак, отбрасывает ботинки и приближается к кровати. Я же задерживаю дыхание и едва он переступает порог комнаты, прекращаю всхлипы.

— Встань, — коротко приказывает, остановившись у края.

Я делаю то, что он велит. Встаю на колени, а после слезаю с кровати. Морщусь, потому что неожиданно меня клонит вперед, и я вынуждена опереться на пораженную ладонь.

— Повернись.

Медленно разворачиваюсь и чувствую, как тело покрывается мурашками. Слышу звон пряжки ремня, а после умелые руки стаскивают с меня халат, и я остаюсь обнаженной.

— Наклонись.

Я делаю то, что он просит, опираюсь руками в стену и наклоняюсь. Арман входит в меня одним резким толчком, не заботясь о подготовке. Я даже не уверена, что на нем есть презерватив, потому что не слышала ни шороха, ничего. Мне не больно, но и приятного во всем этом мало.

Его руки внезапно обхватывают мой живот и вынуждают оторваться от стены. Арман бросает меня на кровать, так что я инстинктивно вытягиваю вперед руки. Вскрик боли просто не могу сдержать в себе. Вслед за ним следуют слезы и тихая ругань:

— Какого хрена?

Арман разворачивает меня к себе, нависает сверху и всматривается в лицо. Я вынужденно смотрю на него и не знаю, что теперь будет.

— Что такое? — внезапно спрашивает он. — Кричишь, будто я тебя избиваю.

— Руки, — хриплю я и сглатываю, потому что язык неожиданно прилипает к небу от волнения.

Арман отстраняется и хватает меня за запястья. Осматривает ладони и чертыхается. Спускается на пол, натягивает штаны, застегивает брюки и достает из кармана телефон.

— Ровного сюда, быстро, — рявкает в трубку, а я прикрываю глаза, понимая, что ничего хорошего это не сулит.



Между нами висит тяжелая тишина, пока нет Ровного. Я держу руки на весу, чтобы они поменьше болели, и неосознанно слежу за каждым движением Армана. Боюсь поднимать на него глаза, но напряженно вслушиваюсь в шорохи. Он стоит напротив и, кажется, смотрит на меня.

Злится?

Конечно, да. Ведь его вечер испорчен. Он не получил то, за чем пришел ко мне.

В дверь стучат и после возгласа Армана, она распахивается. На пороге показывается Ровный, который коротко оглядывается по сторонам.

— Пришли ей кого-нибудь, — Арман небрежно указывает на мои израненные ладони. — А с тобой я хочу поговорить.

Мужчины уходят, и я не могу разобрать их разговор. Только глухой грубый бас, который иногда накатывает угрожающими интонациями. Но меня отвлекает от них женщина, которая приходит через минуту и садится рядом. Она молча обрабатывает мои раны и накладывает новый слой мази.

— Она с обезболивающим, — говорит незнакомка под конец процедуры. — Брошу в холодильник, там будешь хранить. Можно три раза в день использовать, особенно перед сном не жалей.

— Хорошо.

— С водой аккуратнее. Я бы на твоем месте пару дней побереглась.

Я снова киваю, хотя плохо себе это представляю. Мне работать завтра, а в тех же перчатках руки потеют, так что сухими мои ладони точно не останутся. Но что мне с ней спорить, на мой счет приказы отдает не она.

— Спасибо, — бросаю ей, когда женщина собирается уходить.

Когда остаюсь одна, не могу оторвать взгляда от двери. Откуда-то знаю, что Арман еще вернется, поэтому сижу неподвижно и жду его. По-прежнему держу руки перед собой, уперевшись локтями в бедра, и думаю о том, что даже намек на сон пропал. Наверное, адреналин. Он гуляет по венам и не дает расслабиться.

— … я так решил, — низкий голос Армана наплывает крепкой волной, когда дверь распахивается. — Всё, иди.

Он входит и сразу же направляется ко мне. Я слышу, как шаги становятся ближе и ближе, еще чуть и ему останется только протянуть руку ко мне.

— Сама придумала? Или подсказал кто?

Я непроизвольно поднимаю глаза на суровое лицо и смотрю с изумлением. Я не понимаю его вопросов, а в темных глазах Армана нет подсказок.

— Устала ноги раздвигать? — он усмехается. — Решила, если не бью, то на твои всхлипы мне будет не плевать?

— Арман, я не понимаю…

Он резко выбрасывает ладонь и хватает мое запястье, выкручивая его. Он не задевает раны, но меня передергивает от грубости и от того, что ему стоит надавить на сантиметр дальше и я взвою от резкой боли.

— Не делай из меня идиота, сука! С моим братом получилось, со мной ни хера! Буду драть, как захочу! И чтобы ни звука!

— Хорошо, — я смотрю на его сильные пальцы и всё жду, что он все-таки коснется моих ран со злости. — Я же ничего не просила, не перечила тебе…

Я мотаю головой, не зная, как еще его убедить.

— Зачем тогда руки поранила?

— Что?

Он дергает запястье сильнее и поднимает мою руку, словно показывает “вот что!” И до меня вспышкой доходит, почему он так зол.

— Нет, Арман, нет! Я случайно! Я не знала, что нужны перчатки, я сегодня первый день помогала с уборкой, а там эти средства едкие, — я судорожно сглатываю, чтобы удержать слезы. — Я не обманываю тебя. Я, наоборот, хочу остаться при тебе, мне лучше с тобой, чем… Я сама сделаю, что ты хочешь.

Он молчит, а меня прорезает страх, что он уже всё решил. Сейчас выбросит меня прочь, отдаст парням и вернет проклятые вип-кабинки.

— Хочешь ртом?

Я запрокидываю голову и проваливаюсь в его черные глаза. Арман замирает, изучая меня, но держит за руку также жестко. Я не чувствую кровотока в пальцах, но молчу и жду, когда он отпустит сам.

— Хочу, — со странной интонацией произносит Арман, он меняется на глазах, на место ярости приходит ледяная задумчивость, он словно что-то увидел во мне и переключился. — Хочу, чтобы ты этим ртом сказала правду.

— Я не вру…

— Как ты познакомилась с Дитмаром?

Боже, нет… Только не это.

Он впервые спрашивает меня о том, что должна знать моя сестра. Мне страшно проколоться и дыхание сразу начинает шалить. Что я вообще знаю? Что моя сестра встречалась с каким-то парнем, пропадая сутками и почти перестав общаться со мной. Что она рисковая и умеет притягивать к себе большие неприятности.

Что еще?

То, что брата Армана убили из-за нее. Наверное, это и есть его имя. Дитмар.

— В клубе, — я справляюсь с голосом, насколько это вообще возможно, и называю название клуба, в котором моя сестра работала официанткой. — В “Ночной бабочке”.