Мысленно Карр уже видел круглую физиономию Хармона Титера, его жирную угодливую улыбку, за которой тот пытался спрятать плотоядную алчность. Эти инфаркты на автотрассах были самыми сочными из плодов, особенно когда речь шла о крупном богатом бизнесмене, обеспеченном страховкой компании, который не станет спорить из-за пятисотдолларового вознаграждения за врачебный уход во время трехнедельной госпитализации. А при системе распределения пациентов Окружной мемориальной, смахивающей на лотерею, такие откупные были для Титера жирным кушем. Пусть его не было в больнице, но это был его день дежурства, что давало ему право собственности на этот случай. Не было в больнице врача, по самому складу характера меньше всех подходившего для проведения послеинфарктной реабилитации, хотя в то же время не было в ней и врача, который больше его горевал бы о потере пяти сотен вознаграждения.

Рагги уже стоял рядом, готовясь ввести гепарин. В бессознательном стремлении спасти то немногое, что было в его силах, Аарон Карр упреждающе выбросил руку, бросив распоряжение сестре:

– Возьмите мне четыре пробирки крови.

Не сдержавшись от нетерпения, он выхватил у нее из рук шприц и взял кровь сам, не замечая озадаченного взгляда Рагги.

– А теперь гепарин, доктор Рагги.

Больной подал голос:

– Мистеру Краучу звонить будете?

– Да, прямо сейчас, – кивнул Карр и добавил: – Я сам этим займусь. Мы вас сейчас в постель уложим, мистер Уайлдер, я наведаюсь к вам через несколько минут.

Снаружи стоял телефон, но Карр прошел мимо него: ему нужна была лишняя минута-другая, чтобы настроиться и внутренне согласиться вот с чем: кого бы мистер Крауч ни избрал для своего сотрудника в качестве кардиолога, тот и в самом деле окажется высокоуважаемым специалистом.

За долгие годы Мэтью Р. Крауч выучился вполне сносно сдерживать свои эмоции. В большинстве случаев он сохранял самообладание, подобающее на склоне лет человеку богатому и умудренному, главному акционеру и главному административному руководителю «Крауч карпет компани». Но сейчас мистер Крауч был у себя дома, а не в конторе, а потому он с размаху швырнул телефонную трубку, взвыв, словно выведенный из себя терьер, и уставился на жену.

– Что случилось, дорогой? – тихо спросила Эмили. Вопрос прозвучал успокоительным напоминанием: после тридцати девяти лет супружества не было совершенно никакого смысла пытаться хоть что-то скрыть от нее.

Глубоко вздохнув и обретя наконец способность говорить, муж сообщил:

– У Джадда Уайлдера сердечный приступ. – Главное было сказано, барьер преодолен, и уже ничто не сдерживало. – Что, прости господи, мы творим с этими ребятами?! Сэм Харрод, Мак, теперь – Джадд. Если мы и его еще потеряем…

– Думай что говоришь, Мэт, – повысила голос Эмили и, вытянув руки, схватила его за запястья. – Твоей вины тут нет. Сию минуту выкинь это из головы.

– Что-то не так. Трех человек за один год не теряют. Молодых мужчин…

– Маку было почти шестьдесят.

– Зато Джадду всего… ему никак не больше… – Крауч быстренько прикинул в уме, помня, что Джадду Уайлдеру было тридцать два, когда в 1952 году он взял его на работу. – Бог мой, Эмили, ему же всего сорок четыре!

Цепкие руки Эмили крепко тряхнули его за плечи, жест грубый, никак не походивший на голос, каким она спокойно урезонила:

– Мэт, он еще не умер.

– Сэм Харрод тоже не загнулся, но ты посмотри, на что он стал похож.

– Мэт! – Выкрик ожег не хуже пощечины.

– Ладно, ладно, – сдался он. – Только это правда. До своего приступа Сэму черт был не брат, лучший закупщик шерсти во всей отрасли. А теперь квохчет, как курица на яйцах, шагу ступить боится до смерти.

– Есть люди, которые с этим справляются, – перебила она его, все еще жаля голосом.

Муж не сразу понял ее. Потом смысл сказанного ударил резко и больно, и он ответил быстрым выпадом:

– У меня это было не с сердцем!

– И не о сердце Сэма Харрода речь идет в данном случае.

Он ушел в сторону:

– Джадд слишком уж усердствовал. Я знал это. Пробовал уговорить его сбавить обороты. Черт, я должен был заставить его!

– Мэт, прекрати. Твоей вины тут нет, и ты это знаешь.

Он глубоко вдохнул, шумно выдохнул, как бы признаваясь жене: твоя взяла.

– Где он? – задала вопрос Эмили: напоминание, что она слышала лишь то, что говорилось в телефонную трубку с одного конца.

– Там, за Марафоном. Какая-то сельская больничка… Окружная мемориальная. Помнится, я видел это место: прямо перед тем, как на автостраду выезжать.

– Там это и случилось, на автостраде?

– В дороге, когда он из Нью-Йорка ехал с Маком, тогда то же самое было, – бормотал Мэтью, вертя головой, словно она у него кругом шла, стараясь избавиться от кошмара, так долго мучившего его, разделяя страх, который, должно быть, охватил Мака, когда тот, смертельно пораженный, пытался взмахами руки привлечь хоть кого-нибудь на помощь. Когда наконец полицейский патруль остановился возле него, Мак был уже мертв. – Мне ненавистен этот чертов городишко!

Эмили не сводила с него глаз, ее побледневшее лицо стало прелюдией к неожиданному восклицанию:

– Ой, Мэт, раз он возвращался из Нью-Йорка, какой это ужас для нее!

– Кого?

– Кэй. Ее корабль отплыл сегодня.

– С нее станет!

– Ну знаешь, Мэт…

– А ты бы отправилась шляться по Европам сама по себе.

– Она не сама по себе. Там Рольф. И еще у нее там эта старушка, ее тетка.

– Ладно, ладно, только я все равно скажу…

– Мэт, раскинь мозгами. Кэй и знать ничего не могла, что может случиться что-то подобное.

– Ей следовало бы знать. Мне следовало знать. А я и знал. Твердил ему без конца, что он должен сбавить обороты, поспокойней быть. Черт, мне следовало бы заставить его!

– Мэт, перестань винить себя. Откуда тебе было…

– Вот, он там лежит с сердечным приступом и о чем, ты думаешь, тревожится? О том, чтобы утвердить гранки отчета для акционеров, чтоб мы смогли разослать его во вторник. Черт побери, это моя вина! Это я подгонял его с отправкой по почте до…

– Мэт!

– Ладно, ладно, только не так-то это было важно. Да и все не важно.

Эмили принялась успокаивать:

– Вряд ли все так уж и плохо. Ведь он был вполне в сознании, чтобы попросить кого-то, тебе кто звонил?

– А-а, какой-то доктор сказал, что его фамилия Карр. Главный терапевт у них, что бы это ни значило в такой-то больничке, как эта.

– И что ты собираешься делать, вызвать туда сердечного специалиста?