– Дверь оказалась плотно прикрыта. Я прислушался, надеясь, что Кира уже встала, но стояла абсолютная тишина.

– И тогда вы вошли?

– Нет. Спустился вниз и сварил крепкий кофе. Поставил чашку на поднос, положил рядом плитку шоколада и опять пошел в кабинет.

– И что там?

– А там оказалось пусто. Постель не разобрана, компьютер выключен. Подозреваю, что он после длительного простоя ушел в спящий режим сам.

– Вы искали ее?

– Конечно. Но сначала нашел падчерицу Анфису. Она на веранде рисовала шторм. Хотел узнать, может быть, она в курсе, где Кира.

– Узнали?

– Увы. Анфиса ответила, что мать накануне никуда не собиралась, во всяком случае, ей об этом ничего не известно. Я еще некоторое время допытывался, думал, узнаю какие-нибудь детали. Но увы. Сделать вывод, где может быть Кира, не получилось. Только тогда я обошел все комнаты и опросил прислугу. Да, еще пробовал на сотовый жены позвонить. Он оказался выключен.

– Что было потом?

– Я не мог поверить, что действительно случилось плохое. Искал в саду и на берегу. А потом пришла Анфиса и сказала, что нашей яхты нет.

– Именно тогда вы позвонили в полицию?

– Нет. У меня все еще была надежда, что это недоразумение, может быть, шутка.

– Ваша жена склонна к странным шуткам?

– Как бы вам это объяснить… – Алексей задумчиво посмотрел поверх головы полицейского в окно. – Она человек творческий, от нее всегда можно ждать неожиданностей. Поэтому я предпринял последнюю попытку самостоятельно разобраться в том, что произошло. Я поднялся наверх и включил компьютер.

Он помрачнел, и полицейский сразу насторожился, как собака, почуявшая дичь.

– Там было что-то криминальное?

– А? Нет, – Лес поморщился. – Никакого криминала. Но текст, который был набран последним, – он показался мне каким-то странным. Очень не похож на все, что она писала раньше.

– Время сохранения файла посмотрели?

– Да. Около восьми утра.

– А где были в это время вы? Спали?

– Нет. Я встал сегодня в семь утра. А в восемь мы с Анфисой – моей падречицей, – встретились на берегу, чтобы обсудить некоторые детали предстоящего дня рождения. Мы хотели устроить Кире сюрприз.

– До какого времени вы были на берегу?

– Я точно не помню. Но недолго. Потом мы вернулись в дом, и я пошел к себе – нужно было ответить на письма по электронной почте, а чем занималась Анфиса, я не знаю. Может быть, собирала мольберт и краски, чтобы выйти на натуру. Это лучше у нее самой узнать.

– Я уже с ней разговаривал. Она была в своей комнате и никуда не выходила. Спустилась с мольбертом на веранду в половине одиннадцатого.

Полицейский поморщил усы, отчего они смешно встали ежиком, и закружил в задумчивости по гостиной.

– Можно я осмотрю дом?

– Конечно, – Алексей встал.

У косяка двери, ведущей из кухни в гараж, полицейский остановился и, присев, начал разглядывать небольшое пятно.

– Это что? – поднял голову он, вглядываясь в лицо Леса.

– Понятия не имею.

– Вам не кажется, что это кровь?

Лес присел рядом с полицейским. Долго вглядывался в дверной косяк, потом пожал плечами:

– Не знаю, что вам это дает? Даже если кровь – мало ли как и откуда она попала сюда?

– Ну, не скажите, – набычился полицейский. – Это же вам не капля варенья, чтоб так рассуждать.

Надежда, что Кира появится на пороге и все объяснит, таяла с каждой минутой. Свидетелей выхода катера из гавани так и не нашлось, но поверить, что он просто испарился, было трудно.

– Должен же он куда-то исчезнуть?! – возмущался Лес. – Поднимайте в небо вертолеты!

– Нельзя, – меланхолично отвечали ему, – штормит.

Непогода успокоилась только к концу второго дня. Поиски в океане начались утром третьего. Еще через три дня их решено было прекратить.

В ответ Алексей поднял на ноги всю полицию Австралии, Киру искали еще десять дней, но ни малейшей зацепки так и не нашли. Ничего. Никаких следов яхты.

– Может быть, вы поссорились накануне? – в который раз устало спросил его полицейский.

– Мы не ссорились. Ни накануне, ни неделю назад, ни две. Мы вообще не конфликтовали, – упрямо повторил Лес.

Полиция особого рвения в расследовании исчезновения иностранки не проявляла. Это, а также желание свалить всю вину за исчезновение Киры на бытовую ссору бесило Алексея.

– Вы бы вернулись к себе в Россию, может быть, ваша жена уже там. Улетела к маме, к подругам, наконец, – вкрадчиво убеждал его детектив. – Женщина, когда ей плохо, всегда ищет, кому можно пожаловаться.

– Кире не на что жаловаться, – едва сдерживаясь, чтобы не взорваться и не нагрубить, закипал Алексей. – Мы были счастливы, понимаете!

– Вы, наверное, все-таки обидели ее чем-то, – уверенно говорил полицейский, – поверьте мне, человеку с большим опытом семейной жизни: женщины – непредсказуемый народ. Вот вы здесь волосы на себе рвете, а она там с мамой на кухне кофе попивает.

– Но яхты-то нет!

– Найдется, – уверенно заявил полисмен. – Может, ее от пирса оторвало и в океан унесло, а может, ваша жена оставила ее где-нибудь на стоянке. Или в аренду кому-нибудь сдала. Женщины – они такие… Он хотел сказать «ехидны», но посчитал это слово неподходящим для откровенностей с посторонними. Задрав голову вверх, задумался, пытаясь подобрать что-то помягче, но махнул на это дело рукой. – В общем, с ними не соскучишься. Поезжайте домой и ищите ее там. Виданное ли дело: две недели вертолеты летали и не нашли. В копеечку вам, должно быть, поиски-то эти вылились. Найдете жену, передайте ей от меня, чтобы больше так себя никогда не вела.

Лес странно себя чувствовал. С одной стороны, мысль о том, что Кира улетела, ничего не сказав ни ему, ни Анфисе, казалась ему абсурдной. С другой – его так активно убеждали в этом, что он вынужден был согласиться. К тому же его личный счет стремительно пустел, и продолжать упрямствовать он уже не мог.

– Анатолий, ты должен мне помочь!

Нина Михайловна, разъяренная московской жарой и пробками на дорогах, влетела в кабинет прокурора города.

– Ниночка, дорогая, ты, как всегда, неподражаема, – Анатолий Петрович поднялся со своего места и, перехватив сухую ладонь Нины, впился в нее губами. – Как поживаешь? Ничего не случилось?

– Анатолий, ты не в курсе?! Вся Москва гудит!

– Да что произошло-то? – занервничал он.