— В чем дело? Скучаешь по Кларенсу? — глумливо спросил он. — Именно поэтому ты не в своей тарелке?

— Нет. Я в своей тарелке. Просто ты говоришь так, словно уже знаешь не меньше Дирка.

— Я учусь.

— Теория и практика — разные вещи.

— Тебе хочется, чтобы я осрамился и поскорее вернулся в Нью-Йорк, верно?

— Ничего подобного, — возразила Одри, хотя он был абсолютно прав.

То, что они жили в одном доме, нервировало ее. Одна часть ее души помнила, как хорошо им было вместе, но вторая, намного большая, не могла забыть о том, что Грегори хладнокровно выгнал ее из дому. Этого она ему никогда не забудет. И никогда не простит.

— Хочу сказать тебе одну вещь, — проговорил он, откинувшись на спинку стула и улыбаясь уголком рта. Когда-то от этой улыбки Одри бросало в дрожь. — Я сомневался, что смогу здесь жить, но теперь начинаю чувствовать себя как дома. Теперь мне понятно, почему отец любил это место. Южная Африка — действительно потрясающая страна.

— А разве ты не скучаешь по Америке и Нью-Йорку?

— Думал, что буду, но не скучаю. Когда я узнал о смерти тети Элис и летел сюда, то был уверен, что ужасные воспоминания будут преследовать меня и я не смогу дождаться возвращения домой. Как ни странно, этого не случилось. — На мгновение он глубоко задумался, а потом добавил. — Послушай, до сих пор мы об этом почти не говорили, но я бы хотел побольше узнать о катастрофе, в которой погибли твоя мать и отчим.

Одри подперла кулаками подбородок и уставилась на свои колени, вызывая в памяти воспоминания, которые доставили ей столько горя.

— Я думала, ты знаешь...

— Подробности мне неизвестны.

Боль была так сильна, что у Одри перехватило дыхание. Прошло несколько секунд, прежде чем она сумела начать.

— У нас есть домик на севере. В маленьком поселке на краю буша... Там прошло большинство моих школьных каникул. Это даже не домик, а скорее избушка, но мы его любили. Плавали по тамошней реке, ловили рыбу, а иногда брали палатку, уходили в лес и разбивали лагерь. В общем, там было весело. Мать захотела показать его Бену. Они собирались провести там неделю... — У Одри сорвался голос, но она сумела продолжить. — Когда они уже подъезжали к городку, сбоку выскочил грузовичок и буквально протаранил их... Через мгновение машина вспыхнула. Они и опомниться не успели. Поэтому хоронить обоих пришлось в закрытых гробах...

По ее щекам потекли слезы. Грегори быстро придвинул стул, и внезапно Одри очутилась в его объятиях.

— Прости, я не хотел тебя расстраивать, — сказал он, достав платок и вытирая ей слезы. — Мне было важно знать это. Я не спрашивал раньше, потому что...

— Все в порядке, — с трудом выдохнула Одри. — Все в порядке.

— Нет, не в порядке. Я бесчувственное животное. Я мог спросить кого-нибудь другого и не приставать к тебе. Извини.

Одри зарылась лицом в его плечо и вновь почувствовала тепло и силу человека, который когда-то был ее мужем и которого она любила так, что невозможно себе представить. Он был мужчиной ее мечты, идеалом во всех отношениях. Почему все так случилось?

Слезы давно высохли, но поднимать голову Одри не хотелось. Ей было уютно и спокойно. Когда Грегори прилетел, он тоже утешал ее. Она понимала, что это для него ничего не значит, и все же в его объятиях было тепло. Трудно быть сильной в одиночку.

Но неожиданно в ней проснулись и другие чувства. В том числе желание. Ничего удивительного, мужчиной Грегори был чертовски сексуальным. Да, когда-то он бросил ее, но чувства остались. Те же чувства, которые она испытала при первом знакомстве. Опасные чувства!

Пришедшая в отчаяние Одри быстро отвела его руки и вскочила.

— Мне нужно проведать Долл.

Она вихрем устремилась в спальню, злясь на себя и Грегори. Зачем ему понадобилось обнимать ее? Что за игру он задумал? Неужели не знает, что она ненавидит его всеми фибрами души? Она не хотела, чтобы ее утешали. Хотела, чтобы он держался как можно дальше от нее. Даже не желала с ним разговаривать. Что это стукнуло в голову ее матери и Бену? Зачем они свели их? Неужели не понимали, какие сложности это вызовет? Какие мучения? Какую сердечную боль?

Оставшись один, Грегори сидел молча. В его мозгу снова и снова крутились страшные подробности. Прошло немало времени, прежде чем он сказал себе, что это бессмысленно. Тетя Элис хотела бы, чтобы жизнь продолжалась. И отчим Одри тоже. А лучшим способом достижения этой цели было процветание плантации.

Вспомнив поспешное бегство Одри, Грегори горько усмехнулся. Он дорого дал бы за возможность узнать, что творится в ее голове. Конечно, Долл — это только предлог. Причин могло быть две: либо неловкость ситуации, либо то, что Одри не выносит его прикосновений. Последнее было вероятнее. Мысль оказалась болезненной. Очень болезненной.

Грегори долго и мучительно искал причину их разрыва. Как он мог так ошибиться? Как мог не замечать признаков измены? Может быть, он просто не желал их замечать?

Он плотно сжал губы, встал и вышел из столовой, почти не притронувшись к обеду. Не в силах успокоиться, он начал расхаживать по галерее, а потом вообще ушел из дома и около часа бродил между рядами растений.

Отец всю жизнь скучал по родине. Как ни странно, но, видимо, здесь он был по-настоящему счастлив. Грегори тоже начинал ощущать мир и покой. Тут было тихо, спокойно; казалось, ему передавалась жизненная сила мощных зеленых побегов.

Когда он вернулся в дом, выяснилось, что пришел Дирк Ван Химст. Они с Одри сидели на галерее, пили вино и над чем-то смеялись. Дирк был крупным грубовато-добродушным мужчиной лет тридцати пяти. Его румяное лицо венчала копна рыжих волос.

Грегори, не знавший, что Дирка и Одри связывают дружеские отношения, остановился в тени высокого дерева и начал наблюдать за ними. Было видно, что им хорошо друг с другом, и это вызвало у Грегори чувство, очень похожее на ревность. Он постарался прогнать эту мысль. Ничего подобного, черт побери! Но мысль не послушалась. Тогда он прищурился и решительно пошел навстречу сладкой парочке.

— Грегори! — Увидев его, Дирк тут же вскочил. — Уборку урожая придется отложить на один день. Большинство сборщиков освободится только в четверг.

— Спасибо, что предупредили, — сказал Грегори, не уверенный в том, что эта весть была подлинной причиной прихода Дирка. — Но я все равно приду. Жажда знаний, понимаете... Посижу в офисе, загляну в гроссбухи... Одри, тебе тоже имеет смысл прийти, — после паузы добавил он, сделав вид, будто внезапно вспомнил, что она является его партнером.

— Зачем вам заниматься этой ерундой? — тут же возразил Дирк.

— Это не ерунда, — ответил Грегори. — Люди не понимают, что предела совершенству нет. Какой компьютерной программой вы пользуетесь?