Еще одна замена ударного капсюля — фосфорная спичка, запечатанная в патроне. Она может вспыхнуть за счет трения казенной части. А почему капсюль должен находиться на конце патрона? Почему не наверху или спереди? Если капсюль находится спереди, хвост патрона может быть толще, чтобы поглощать отдачу, и всю конструкцию казенника можно упростить.

Вот прибывает сэр Уильям, его солдаты вооружены новейшими ружьями — с одиночными зарядами, ударными механизмами и дульной зарядкой. Губернатор устраивает банкет. Французский консул разражается резким холодным смехом.

— Я поднимаю бокал за блистательную победу храбрых англичан над парой сотен полуголодных оборванцев с кремневыми ружьями и мачете.

Сэр Уильям наступает на спаленные деревни, партизаны отходят. Теперь он загнал их в ловушку в горловине долины, за спиной — крутой спуск к морю, а там поджидает английский корабль. Шестьсот солдат и офицеров — офицеры верхом — вступают в долину.

Они беззаботны и уверены в победе, ведь их арсенал намного лучше старых ружей, которыми, как они считают, вооружены повстанцы. Когда на их головы обрушивается первый ливень гранат, полковой остряк выкрикивает:

— Мартышки кидаются кокосами…

Конь сэра Уильяма пятится и спасает жизнь всадника, когда прямо перед ним взрывается граната. Сэр Уильям поднимается, залитый конской кровью с головы до ног.

— РАЗБЕГАЙТЕСЬ… В УКРЫТИЯ…

А теперь открывают огонь пушки. Офицеры и солдаты разбегаются в слепом ужасе. Как и подобает английскому джентльмену, сэр Уильям вопит:

— СПАСАЙСЯ КТО МОЖЕТ.

Те, у кого под задницей еще оставалась лошадь, умчались прочь. Прочие бежали, шли, ковыляли и ползли назад.

Двести двадцать три одуревших и контуженных воина добрались до базы… (Le Comte[20] разражается резким холодным смехом).

Камера обходит панораму полей, а эстрадная мелодия времен Второй мировой войны играет медленно и печально…

Одри и Фишка в аэропорту Атланты. Одри — молодой муж с армейской стрижкой, Фишка — его беременная жена. Когда они идут на посадку в самолет на Майами, их узнают агенты ФБР, которым приказано взять их живыми.

— Вы двое, стоять…

Одри и Фишка несутся к самолету, агенты следом. Фишка извлекает своего «младенца» и швыряет через плечо. Из свертка струится газ. Нервно-паралитический газ. Преследователи спотыкаются и падают, а Одри и Фишка врываются в кабину пилотов…

— Взлетайте прямо отсюда…

Самолет взлетает, разбрызгивая нервный газ по аэропорту и улицам вокруг. Люди корчатся, испражняются и мочатся. Выпрыгивают легавые и тут же падают…

Когда самолет делает круг над полем, у Одри, точно у дурачка из фильма двадцатых годов, отваливается челюсть:

— Эй смотри-ка, тут одни мертвяки!

Снег на улицах… Одри кашляет. Впереди полицейский кордон, юнцы выстроены вдоль стены, рядом полицейские с обрезами. Одри, кашляя, выходит вперед и начинает палить из тридцать восьмого калибра с глушителем. Чпок чпок чпок… звук, точно вылетают пробки из бутылок с шампанским, но не так громко. Полицейские машины скрываются в переулках… Приходится укрыться в стрип-клубе… с мальчиками нужно по-особенному.

Девушка ухмыляется…

— Я поняла, что je n’sais quoi…

Она щелкает пальцами, и вылезают когти.

— Я ПОНЯЛА ЧТО Я НЕ ЗНАЮ ЧТО…

Насекомые клыки пробиваются сквозь ее лицо…

— Я ПОНЯЛА ЧТО БЫРРРГЫРРГЫРРЕ…

Публика несется к выходам, а жуткая черная вонь насекомой мутации заполняет зал. Полицейские сирены…. Одри и Фишка несутся по улице, путь им преграждают полицейские машины. Впереди глухая стена… Одри швыряет последнее яйцо, и стена становится прозрачной мембраной. Они просачиваются сквозь нее, а легавые мечутся и палят…

Песок на улицах… запах моря… ломбарды… Мы забегаем в «Обед Джо», и я осматриваюсь. 1930–1940… Воры, проститутки, наркоманы. Похоже, я и сам подсел. Заторчал на путешествиях во времени. Замечаю джанки, он подходит к столу.

— Мы уже встречались?

— Угу. — Я смотрю на него. У него все на лбу написано.

— Ищешь средство?

— Точно.

— Я знаю лепилу, он выпишет, но ему нужны бабки.

— Сколько?

— Тридцать четвертаков.

— А это не доктор Ван случайно?

— Ну да. Ты его знаешь?

— Не то что бы. Но кое-что слышал.

Джанки явно успокаивается.

— Он не станет выписывать, если тебя не знает. Я не могу тебя к нему взять, сам понимаешь.

— Понимаю… Элен по-прежнему с ним?

— Ага. Она у него вышибала — на случай, если кто-то попытается выбить из него рецепт.

— Тоже известная личность.

— Пожалуй, что да. Смотри, если бабок нароешь, могу к нему смотаться прямо сейчас, а потом вернусь к тебе.

Я покачал головой и улыбнулся…

— Пойду с тобой и подожду на улице. Но сперва надо найти комнату и забросить барахло.

Он кивнул.

— Стремный тут район. По улицам лучше не шляться. — Он посмотрел на мой портфель, размышляя, что там внутри.

Я встал.

— Встретимся здесь через полчаса.

Отель «Глобус» в переулке под американскими горками, не работающими, похоже, уже несколько лет. Старый китаец взял у нас деньги и выдал ключ. Комната точно такая, какую ожидаешь увидеть в подобном месте: двойная кровать, умывальник, шкаф, зеленые ставни. Мы припрятали пистолеты и патроны под ванну в общей ванной комнате. Под раковиной я обнаружил завернутые в коричневую бумагу инструменты джанки и вытряхнул засевшего внутри таракана. Давно тут лежат. Я запихнул сверток назад. Понадобится позже.

Джанки ждал в кабаке у Джо. Он был слегка нездоров, глаза слезились. Он пошел вперед по улицам, занесенным песком. Иногда дорогу перебегал лалоу[21].