Затем, Оля прибежала в общий дом. Прошла мимо женщин, которые расплетали косы дочерям. Она направлялась к своей семье, не сбавляя шага. Подошла к ним, показала этот нож родителям. Отец вспыльчиво и раздраженно вскочил. Но вообще он был добродушным, но не в этот час. Отлупил крепко дитя, за украденную вещь. Ведь нож мог погубить всю их семью.

– Они тебя видели? – твердым голосом, держа младшую за руки, произносил Вася.

– Нет… – со слезами ответила дочь.

«Если бы увидели ее, то вскоре бы уже пришли солдаты или полиция в дом.» – подумал отец.

За этот поступок, Оле могли отсечь руку или повесить ее. А то и еще хуже, всю семью расстрелять.

Младшая дочь плакала долго. Потом лежала без слез. Глаза словно не хотели видеть ничего.

За окнами спала тихая ночь. Василий взял нож. Он, ставши еще более серьезным, с осторожностью, возможными путями, стал пробрался до своего былого дома. Черные ночные просторы и яркие звезды окутывали деревню. Отец добрался до двора своего былого дома, от которого остались обгоревшие бревна и разрушенная печь. На пепелище, как можно глубже, он закопал нож. Оглядывался по сторонам. Почти вслепую спрятал немецкую вещь.

Вася был рад тому, что его семья осталась жить. Он сказал семье, чтобы они забыли об этом случаи с краденым ножом. Чтобы не рассказывали в беседах об этом случае.

После, об этом ноже никто не вспоминал. Солдаты его не искали.

Все это лето девочка продолжала приходить и смотреть на собаку. День за днем к ней присоединялись другие дети. К августу детишки стали еще смелее. Стояли на дороге, в ряд, в трех метрах от солдат. Их глаза блестели, а улыбка не сходила с лиц. Лейтенант сидел напротив. Его очки блестели от солнца. Он закурил сигарету и критично осмотрелся. На душе у него в последнее время была грусть и тревога. Взгляд его словил лица детей. Он повеселел.

– О-о-о!! – произнес сквозь зубы немец.

В этот момент он встал, достал из кармана шоколад и протянул детям. Говорил на немецком языке. А переводчик, стоявший у двери, спокойно смотрел и переводил его слова.

Теперь же, лейтенант был в хорошем настроении, разрешил детям поиграть с собачонкой. И почти каждое вечер или утро, дети водили купать маленького черно-белого собаку. Играли с ним. Гладили шерсть. Смеялись. Это помогало им на некоторое время забыть о войне.

***

На протяжении месяца, каждое утро, выходя на пустынную улицу, дети прятались от бегущего по дороге немца. Порой это казалось забавным. Он бегал на турники, к лесу. Затем бежал обратно, говорил сам с собой. Сам он был не злобным, но его поведение пугало не только детей, но и сослуживцев. После того, как он узнал, что его родители погибли – он сошел с ума. Не раз он выбегал голым на улицу с гранатой. До леса и снова назад. Беда никак не отпускала его разум. Кто-то думал, что он не был душевнобольным, кто-то считал его сумасшедшим. Неустойчивость виделась как никогда. Он все думал об несправедливости жизни. Равнодушным был до всего. Поэтому, рядового с его бредовым поведением, следовательно, нужно было изолировать от всех. Но убить его на глазах многих солдат, которые были одной крови, офицеры не могли. Лейтенант приказал сослать его, отправить поездом домой. Утром, перед отъездом, он снова бежал по улицы, кричал и смеялся. Его поймали и увезли в сторону путей.

– А где тот дядя, который бегал по улице? – спрашивали, после исчезновения, дети у взрослых.

В ответ лишь неизвестность, пожатие плечами.

***

В теплые дни радио не умолкало. Каждый день оно произносило новые новости о ходе войны. Новостями с жителями делилась полиция. Будто хвасталась, говоря о победных боях немцев. Жители обсуждали, говорили об этом между собой.

Бегая по деревне, играя около дома, Оля с сестрой Ирой встречали Ивона. Человека ростом выше среднего с заостренными чертами лица, в немецкой форме, который говорил по-русски.

– Будьте осторожны! – часто повторял сестрам при встрече. – Не брать чужой, а то стрелять! – улыбался он.

Переводчик Ивон больше времени проводит в комендатуре или вблизи ее. Стоя у крыльца, наблюдал за играющими детьми, и веселящим лающим псом. Доносил важные изменения жителям от руководства, находил контакт с полицией. Он любил прогуляться по улице. Проходя от одной кухни, которая размещалась рядом, до второй, которая находилась в конце главной улицы.

– Ивон. – проходя мимо переводчика, произносила Ира.

Он не раз улыбался ей в ответ.

Старшая сестра Надя, занималась уборкой в домах. Убиралась после немецкого застолья. Тайно приносила домой еду по воскресеньям. Работала на полях. Ей некогда было бегать с младшими сестрами.

А Ира и Оля бегали на ближайшую кухню за остатками еды. Мисок не было. Брали то, что находили: горшок, плоское железо. И бегом к повару, чтобы тот дал хоть чуток каши или супа. Низкий, лысый немецкий повар, не часто баловал едой девочек.

Сегодня Олька была первой, стояла ближе к нему, чем остальные детишки. Глядела живыми пронизывающими глазками. Она вытянулась, протянула руки с круглой железной пластиной вверх. Не замечая, пузатый повар согнулся и головой ударился об эту железную миску. Он как подкошенный, схватившись одной рукой за голову и закричал:

– Russische Schwein! Russische Schwein! – нахмурившийся немец, размахивал большой ложкой.

Испуганные девчонки, бросили все из рук. Шустро начали убегать, как можно быстрее. Медленно за ними, подгоняя, бежал повар, бурча еще что-то себе под нос. Все другие солдаты были в недоумении, пожимали плечами.

– Неужто, дети его напугали? – думали они.

Через два дня девчонки снова подошли к кухне. В этот раз их покормили остатками недоеденной еды. При этом, повар не придавал никакого значения, хотя узнал сестер.

***

Шел год за годом, война казалась вечностью.

Опавшие листья укрыли сухую траву. Около деревни было уже не так спокойно. Жители боялись ходить в лес, больше не от того, что немец увидит, а из-за того, что в лесах прячутся разбойники, убийцы. Которые оберут с головы до ног, да что угодно с человеком сделают. Из леса доносились выстрелы.

Гул кружащих самолетов раздражал еще сильнее, чем прежде. Аэродром стал шире.

Два месяца Степана и других молодых мальчишек отправляли за деревню, в противоположную сторону, копать траншеи, окопы. Строить укрепления для лагеря. Немцы подгоняли парней, нужно было успеть все сделать до прихода зимы. Холодало. После окончания работ, Степан вернулся тощим, обессиленным. Мать обняла его, плакала, сестры тоже обняли его.