– Здесь и в самом деле нет Интернета?

– Ты снова об этом?

Калеб кивнул. Аддисон видела смятение на лице мужа, и в глубине души шевельнулась жалость. Такое ощущение, что у Калеба, лишенного телефона и Интернета, ломка, словно у наркомана.

Аддисон скрестила на груди руки.

– Ты не сможешь выйти в сеть целых четыре недели. Свыкайся с этой мыслью.

Он сделал глубокий вдох и посмотрел на жену карими глазами. Аддисон показалось, что Калеб впервые в жизни внимательно взглянул на нее.

– Что с тобой происходит?

Она удивилась:

– Ты на самом деле хочешь это знать?

– Да, хочу. До сих пор не могу поверить, что ты поставила мне ультиматум перед отъездом из дома.

– А я не могу поверить, что ты заявился с работы всего за час до отъезда и сообщил, что ты никуда не едешь.

– В последнее время каждый наш разговор заканчивается ссорой.

Он словно прочел ее мысли. Но Аддисон считала во всем виноватым мужа. Неужели он, в свою очередь, винит ее? В душе вскипела злость. Да как он смеет? Неужели он не знает, о чем сообщил ей доктор? Неужели не понимает, как сильно она переживает? Впрочем, откуда Калебу об этом знать? Она ведь так и не рассказала ему тревожные новости. Аддисон решила, что обязательно поделится ими с мужем, но не сейчас. Ей не хотелось, чтоб муж жалел ее. Она ждет от него не жалости, а любви и поддержки.

– Как мы можем с тобой ссориться, если тебя вечно нет дома?

Калеб вздохнул:

– Ты тоже работаешь и тоже иногда занята по вечерам, если тебе нужно пойти на какое-то мероприятие, встретиться с кем-то.

Аддисон кивнула:

– Ты прав. Но разница между нами в том, что, когда я планирую провести вечер вне дома, я весь день посвящаю сыну.

– Тебе нетрудно это сделать.

– Вообще-то нелегко, но я разумно распределяю свое время.

Она закусила губу. Ну вот, снова они ссорятся!

– Ты постоянно меня критикуешь, винишь во всем. Вечно тебе кажется, что я поступаю неправильно.

Да, точно. И на этот раз их разговор завершится ссорой.

Аддисон снова почувствовала сильную усталость. Виной тому путешествие или беременность? Когда она носила под сердцем Тристана, то, вернувшись с работы, сразу ложилась в постель. В те дни Калеб забирался в кровать вместе с ней.

Аддисон отвернулась. Как хочется спать!

– Ты выдвинула мне ультиматум. Почему? – тихо, почти шепотом, спросил муж. – Это было так неожиданно.

Аддисон подошла к бунгало и замерла, положив ладонь на ручку двери. Отсюда ей было видно, что Тристан уже заснул, так и не дождавшись, когда мама поставит ему диск с мультиками.

Обернувшись через плечо и понизив голос, она ответила:

– Этого давно следовало ожидать, Калеб. Вот уже несколько лет мы отдаляемся друг от друга, мы теряем друг друга… – ее голос дрогнул. – И с меня хватит. Я так жить больше не могу, потому что это и жизнью нельзя назвать. Я выбрала это место для нашего отдыха, потому что не хотела, чтобы я и Тристан соперничали с твоей работой. Некоторые люди считают Бора-Бора раем на земле, но ты даже не обращаешь внимания на окружающую красоту. Я здесь для того, чтобы решить, осталось ли в наших отношениях что-то, что стоит спасать. Потому что пока я в этом не уверена.

Калеб посмотрел на жену так, словно она ударила его под дых.

Аддисон повернулась и вошла в бунгало.

После долгого перелета и еще нескольких часов бодрствования Калеб должен был, по идее, провалиться в сон, но разговор с Аддисон вызвал бессонницу. Ощущение было такое, что жена вонзила ему в грудь нож. Так, значит, она считает, что их брак не спасти? Как они докатились до такого? Почему до сих пор он не замечал, что чувствует Аддисон?

Жена с сыном спали сейчас на одной кровати. Калеб прилег на другую и безуспешно пытался тоже уснуть. Тогда он перебрался в хижину на воде, надеясь, что его убаюкает плеск волн, но и там не спалось – лишь еще больше мыслей лезло в голову.

В конце концов Калеб растянулся на пляже. Надо же! Они угрохали целую кучу денег на оплату отдыха, а он лежит на песке, словно бомж.

Сон бежал от него, потому что Калебом завладел страх. Его испугало, что жизнь – та, какой он ее знал, вот-вот безвозвратно изменится.

Мыслями он по-прежнему все время возвращался к работе. Не выдержав, Калеб вошел ночью в бунгало, открыл компьютер и начал набирать текст на клавиатуре, но спустя полчаса осознал бесполезность своих действий. К тому времени, когда он вернется домой, Гарри успеет уже сам все сделать.

Калеб раздраженно забарабанил пальцами по столу. Похоже, бизнес стал для него чем-то вроде мании или наркотика. Он почти разучился отдыхать. Сидеть без дела казалось невыносимым – все мысли постоянно вращались вокруг работы.

Калеб сердился на Аддисон за то, что она притащила его сюда, но в то же время понимал, что жена хотела ему сказать. Если бы сейчас у него был выход в Интернет, Калеб даже не обратил бы внимания на то, как всходит и заходит солнце, как плавают под стеклянным полом хижины рыбы, и он не ломал бы сейчас голову, что сказать Аддисон, чтобы спасти их брак.

Она словно стала другой, отдалилась, будто скрывает от него сотню секретов.

В бунгало вошел официант с большим подносом, заставленным едой. Завтрак. Неужели уже утро?

Официант оставил поднос на кухне и вышел. Должно быть, это Аддисон заранее заказала для них яйца, бекон, круассаны и сладкие хлопья для Тристана. Калеб заглянул в спальню. Жена с сыном еще спали.

Он быстро принял душ и переоделся, еще не зная, чем предстоит заняться сегодня, а также понятия не имея, чем тут вообще можно заниматься.

На минуту он застыл на пороге спальни. Даже во сне Аддисон выглядела расстроенной. Постельное белье было смято, словно она ворочалась всю ночь. Это было на нее не похоже. Обычно жена спала как убитая. Калеб даже шутил, что она не проснется, даже если в полночь по их дому промарширует духовой оркестр.

Тристан в пижаме, украшенной изображениями мультяшных супергероев, лежал рядом, прижавшись к матери. Калеб подошел к кровати и легонько потормошил его.

– Эй, супергерой, просыпайся! Пора завтракать. А потом поиграем на пляже.

Сын моментально открыл глаза, соскочил с кровати и помчался в ванную. Аддисон сначала открыла глаза как ни в чем не бывало, но через пару секунд их выражение изменилось – словно она внутренне отгородилась от Калеба.

– Принесли завтрак, – сказал он.

Аддисон кивнула, отвернулась и, встав с кровати, надела халат. А прежде, еще до рождения сына, их пробуждения выглядели по-другому. Иногда они вообще не вылезали из постели несколько дней кряду. Когда Тристан был младенцем, они часто клали его утром на свою кровать. Он гулил и счастливо улыбался, не испытывая вины за то, что всю ночь не давал родителям спать своим плачем.