Утро начинается поздно. Марк у моих родителей, и я позволяю себе проваляться в постели до одиннадцати. Затем, с головной болью, направляюсь на кухню и делаю чай. Такая редкая тишина без шумной беготни сына просто в тему. Просто после вчерашнего выпитого алкоголя сегодня плохо. Меня тошнит. Но вероятно не только из-за него, но и после встречи с Матвеем. Не знаю, что делал у меня под квартирой и чего ожидал ночью, это меня сейчас не очень то и волнует. Знаю только то, что его появление в моей жизни угрожает душевному спокойствию. Опять поднимаются все те бурные воспоминания, смешанные с болью и смешиваются с агонизирующей любовью. И она — эта любовь — самое ненормальное, что есть в мире, ведь так любить, как делала это я нельзя. Долгие дни и бессоные ночи понадобились, чтобы приглушить всю боль, запихнуть воспоминания куда подальше, ограничить собственные мечты, которые все равно настойчиво вырывались на свободу. И в один момент все это оказалось ненужным. Ивах Матвей просто взял и появился в моей жизни как гром среди ясного неба, словно он имеет на это право. Будто наша встреча и дальнейшее общение — нормально. Вот только ничего нормального тут нет. Пять лет назад меня выбросили на помойку. Мне пришлось собирать обломки своего сердца и души. Пришлось бороться с самой собой. А теперь бывший ожидает, что я раскрою объятия и приму его обратно? Еще танцевать от восторга буду? Не дождется.

К обеду наконец привожу себя в порядок. Напиваюсь обезболивающего, чая и пихаю в желудок бутерброд из черного хлеба и масла. Нужно поехать забрать Марка. А еще снова попытаться собрать себя в кучу, закрыть рот предателю в груди, что прямо сейчас тихо шепчет о синих глазах, в которых я до сих пор тону взахлеб и, сделать вид, что ничего не произошло. Это мой единственный выход.

Сегодняшний августовский день довольно холодный. Совсем скоро осень. Я, честно говоря, ожидаю ее с удовольствием, ведь начнется пошив новых партий костюмчиков детям и возможно у меня появится вдохновение придумать что-то крутое Марку.

Дождь.

Серые облака сливаются с черными и нависают над головами людей. Ощущение, что им трудно, там, высоко-высоко в небе, поэтому они стонут и плачут, пытаясь облегчить свою боль. Как ни странно это признавать, но я сейчас чувствую себя примерно так же...

Из подъезда выхожу надев маску равнодушия на лицо, но она тут же исчезает. Потому что передо мной стоит Матвей. В руках букет лилий и несколько шариков розового цвета. Он что, думает мне восемнадцать и я поведусь на нечто подобное? Хмурюсь. Прохожу мимо и окидываю его молчаливым презрительным взглядом. Но и Ивах не сдается: смотрит холодно, отстраненно, будто это я вчера устроила спектакль, а не он.

— Доброе утро, Алина. — Говорит. Смотрю на его мокрые волосы от дождя. Интересно, как долго стоит здесь? И почему не поднялся на этаж?

— Мне кажется, что ты отупел за последние годы. — Бросаю оскорбительным тоном. — Или к тебе никак не дойдет: не подходи ко мне, и к моей семье!

Матвей так и стоит в нескольких шагах от меня. Не двигается, не оказывает попыток подойти ближе. Вижу, с какой силой сжимает ножки лилий, вплоть до того, что его белеют пальцы, а шарики вылетают в небо. Он сердится. Не знаю или это последствия вчерашнего, или сегодняшних моих слов. Но и знать не хочу. Пусть катится куда подальше.

— Я понимаю твою злость, Алина. —Говорит таким же холодным тоном, как и капли дождя, которые касаются лица. — Но не нужно разговаривать со мной подобным тоном. Я оскорбил тебя. Сильно. И это оправдывает твою реакцию на меня.Но поверь на слово, у меня была уважительная причина сделать тебе больно пять лет назад. Тогда я не мог поступить как-то иначе.

Наблюдаю за вспышками эмоций в синих глазах, с цветом которых никогда не сравнится ни один василек или даже клочок неба. Сейчас они действительно зеркала его души и правдивости слов. Вижу, что говорит правду.Вот только есть одна проблема — его правда меня не интересует.

— То, как ты поступил со мной ... С нами ... Подобное трудно простить или оправдать. Ты меня предал. Меня и Марка. Поэтому прошу перестать на что-то надеяться. Оставь нас и живи в покое. — Достаточно спокойным тоном отвечаю.

— Не могу. — Голосом срывающимся от эмоций, говорит. — Желание побыть с вами сильнее голоса разума и логики. Поэтому прости, но я не оставлю попыток вернуть тебя назад. Не оставлю попыток стать папой.

От его слов что-то обрывается внутри меня. И я падаю с самой высокой точки в небе, прямо на землю. Падаю и падаю, срываясь в пропасть,под именем — Матвей. Сердце перестает меня слушаться. Оно царапается в своей клетке, кричит, чтобы его выпустили на свободу. Еле сдерживаю его из последних сил. Не позволю. Замок, держит клетку закрытой. Она должна выдержать. Нет. Она обязанна выдержать!

— А ты спроси себя, хотим ли этого мы ?! Нужен ли Марку отец, который в любой момент выбросит его на помойку!

— Подобного не повторится! Во второй раз я так не поступлю с вами!

Вижу муку на лице отразившейся  печатью в каждой черточке лица. Вижу честность и даже веру в правдивость собственных слов. Но не верю.

— Заслужить доверие трудно. — Отвечаю. — Я никогда не смогу забыть того, что произошло пять лет назад.

Поправляю куртку, провожаю взглядом яркие шарики которые уже успели почти потеряться в серых облаках и иду прочь. Точнее сказать — бегу от Матфея. Просто не могу стоять там и слушать все это. Видеть его лицо, надежду и веру ... Это выше моих сил. Боюсь, что сдамся. А бывший окажется троянским конем.

Он  меня не догоняет. Знаю, позволяет убежать. Сегодня. Но что будет завтра?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Марк залетает в квартиру пока я, проклиная все на свете, кладу пакеты рядом с холодильником. Рейд супермаркетами: интересно и весело, но не тогда, когда потом тянешь все это домой сама. Телефонный звонок отрывает от интересного занятия — отдыха. Неизвестный номер. Беру трубку боясь, что это снова Ивах, но там звучит совсем другой голос.

— Привет. Это Тимур. Взял твой номер у Яны, ты не против?

На мгновение не знаю, что ответить. Если честно, я думала Тимур уже успел забыть обо мне. Тем более, что ситуация на лестничной площадке была очень неприятной. И, если уж совсем откровенно, я и сама думать о нем забыла. Не сложилась — не страшно.