– Нет, Сагорн. Ради ее безопасности. Я доверяю тебе, друг мой, но не… другим. Его собеседник вздохнул.

– Нет, уж конечно не Дараду. Никогда не доверяй ему. Или Андору.

– Держи их подальше, обоих! – прозвучал приказ короля.

– Да, обязательно. Джалон тоже проследит за этим.

Голос незнакомца раздался очень близко. Инос повернулась и стала спускаться, пытаясь ступать побыстрее, но неслышно. Джалон? Тот самый менестрель? Она была уверена, что точно расслышала имя. Какое отношение мог он иметь ко всему этому? И кто этот Сагорн?

И вдруг… Взгляд ее упал на многолетний слой пыли, покрывающий ступени. С ужасом она увидела собственные следы рядом со следами отца и его гостя. Это обязательно выдаст ее! Поднимаясь, Инос даже не смотрела на пол, но теперь следы были очень заметны даже в тусклом свете, проникающем сквозь запыленные окна. Какой кошмар! Теперь они узнают, что кто-то подслушивал.

Внизу принцесса задела тяжелую дверь, и проржавевшие петли пронзительно заскрипели. Инос проскочила в проем, пронеслась через отцовскую спальню и уже бежала вниз по лестнице, когда улышала за собой крики, а затем тяжелый топот сапог. Значит, за ней гонятся. Она должна незаметно выбраться из башни и первым делом спрятать свой драгоценный шелк, пока буря не уляжется.

Инос вбежала в туалетную, споткнулась о ковер в середине комнаты, еле удержалась на ногах, ринулась вниз по следующей лестнице и влетела в гостиную, к великому изумлению шести почтенных дам, только что собравшихся на утренний прием тетушки Кэйд.

Несколько мгновений Инос балансировала на одной ноге, с руками, раскинутыми, как крылья баклана. На удивленные взгляды дам она отвечала взглядом, полным ужаса, судорожно размышляя, не стоит ли попытаться прорваться сквозь них к двери напротив. Ей больше всего хотелось этого – тогда можно было хотя бы избавиться от шелка, но все эти дамы, сидящие на краешках розово-золотых стульев, блокировали путь, а за ними находился слуга Кел, только что вкативший сервировочный столик, на котором стоял лучший фарфоровый сервиз тетушки Кэйд и ее великолепный огромный серебряный чайник, распространяющий, как всегда, отвратительный запах горящего китового жира. А потом Кэйд поднялась, за ней поднялись остальные, и бежать было уже поздно.

Пухленькое лицо тетушки Кэйд покраснело и приобрело то самое раздраженное выражение, которое Инос часто видела в эти дни Она явно не могла решить, приветствовать ли племянницу как ни в чем не бывало или подобающим образом отчитать ее. Проблему осложняло и старое коричневое одеяние Иное, никак не соответствовавшее обстановке. Наконец она приняла решение. Лицо ее озарилось радостью.

– Иносолан, дорогая моя! Как чудесно, что ты смогла присоединиться к нам! Разреши представить тебе этих дам. Джиолинсод, Офази…

Голова у Инос шла кругом. С трудом выдавив улыбку и пряча шелк за спиной, она протягивала правую руку жеманно улыбающимся матронам, замиравшим от счастья. Еще бы! Быть приглашенной во дворец на чай к герцогине Кэйдолан было уже само по себе огромной честью, а встретить там еще и принцессу Иносолан – от этого можно было просто потерять голову! Особенно, ехидно подумала Иное, если принцесса одета в старомодное платье и перепачкана паутиной. А дамы были облачены в свои лучшие платья и шляпки да еще увешаны всеми драгоценностями, которыми владели или которые смогли одолжить.

И тут на лестнице опять послышался топот сапог.

Со стоном отчаяния Инос выдернула руку у четвертой представляемой ей дамы и попятилась от двери. Ее тетушка, потрясенная таким пренебрежением светскими манерами, могла только прошипеть: «Иное!» В ту же минуту дверь распахнулась и на пороге показался человек – пожилой, высокий и сутулый. Он скрестил руки и выпрямился, обводя взглядом комнату. Инос была уверена, что никогда не встречала его, однако же, судя по тому, что она слышала, он ее знал. У незнакомца было мрачное лицо, орлиный нос и яростно сверкающие голубые глаза. Глубокие морщины по сторонам рта и твердый подбородок. Седые пряди выбивались из-под коричневого капюшона плаща. К одежде пристали кусочки паутины.

– Доктор Сагорн! – воскликнула тетушка Кэйд, просияв от восторга. – Как любезно с вашей стороны присоединиться к нам!

Ее голос замер, когда она увидела, с каким гневом вошедший смотрит на ее племянницу, продолжающую пятиться назад.

Инос тщетно пыталась подавить волну паники, захлестнувшую ее под этим испепеляющим взглядом. Спиной она уперлась в столик, и отступать было уже некуда. Где же ее отец? Почему он не появился? Уж не сделал ли с ним что-нибудь этот зловещий старик? И, что уже совершенно непонятно, как он смог так быстро спуститься по лестнице? Он догнал ее, и при этом, в отличие от нее, даже не запыхался!

– Иносолан, – растерянно спросила тетушка Кэйд, – что это ты держишь за спиной, моя дорогая?

Инос открыла рот, но не могла вымолвить ни слова.

– Шелк! – ответил за нее грозный Сагорн. – Шелк с золотыми драконами.

Как он узнал? Так, значит, он волшебник!

Инос вскрикнула от ужаса и повернулась, чтобы бежать. Сервировочный столик опрокинулся, пирожные и вино разлетелись во все стороны. Огромный серебряный чайник, предмет особой гордости тетушки Кэйд, упал на пол с оглушительным стуком, сотрясшим, казалось, весь замок. Кипяток выплеснулся на половину присутствующих дам.

Сделав шаг, Инос наступила на пирожное с шоколадным кремом и чуть не упала. Кое-как удержавшись на ногах, она пулей вылетела за дверь и понеслась вниз по лестнице, оставив тетушку Кэйд в полном смятении.

Чуть не плача от страха, Инос пробежала без остановки все лестницы, проскочила переднюю, гардеробную, приемную и тронный зал. Выбежав в столовую, она перепугала группу маленьких детей, уплетавших обед. Сбегая с террасы, она еще не знала, куда бежит. Встревоженные голуби и чайки вспорхнули, а подкрадывавшаяся к ним рыжая кошка в ужасе вспрыгнула на стену.

Завернув за угол, Инос увидела перед собой открытую дверь дворцовой церкви и юркнула туда. Где же, как не в доме Богов, она может чувствовать себя в безопасности от волшебника?

Она с трудом остановилась в холодном и темном помещении, тяжело дыша и с оглушительно бьющимся сердцем. Церковь была небольшой, на ее сосновых скамьях могли разместиться всего человек двадцать – тридцать. Стены были очень толстые. Говорили, что церковь даже старше самого замка. В дальнем ее конце было два священных окна – одно яркое, другое темное и непрозрачное. Между ними стоял стол для подношений, а на нем – священные весы, их чаши из золота и свинца символизировали борьбу добра со злом. Воздух был сырой и затхлый.

Инос поспешила к столу и только собиралась приклонить колени, как сзади раздался скрипучий голос:

– Ну-ка, что это тут у нас, внезапный приступ раскаяния?

Инос вскрикнула от неожиданности. На передней скамье, сложив руки и выпрямившись, сидела мать Юнонини. Смотрительница часовни была суровой женщиной. Смуглая и черноволосая, в широком черном одеянии, она была почти неразличима в полумраке церкви, и только глаза ее горели мрачным удовлетворением.