— О Господи, нет, — пробормотала Эмерелд. Девушка испуганно взглянула на нее:

— Я, должно быть, съела что-нибудь, что повредило моему желудку.

— Нэн, — мягко сказала Эмерелд, — не надо притворяться передо мной. Судя по всему, ты ждешь ребенка. Мне все известно о тошноте по утрам. Я тоже беременна.

— Господь всемогущий, что же мне делать?

— Во-первых, прекратить рвоту. Я приведу Тару.

— Нет, ты не должна! — в тревоге выкрикнула Нэн.

— Она знает обо мне, и известие ее не убило.

— Ох, Эмерелд, это не одно и то же, — простонала Нэн.

— Пойду принесу тебе мой отвар из ромашки и роз. Я сейчас вернусь.

Когда позывы рвоты у Нэн наконец прекратились, Эмерелд вымыла ей лицо и руки.

— Я не хочу, чтобы Тара узнала. Она расскажет моей матери, и ей будет за меня ужасно стыдно.

— А кто твоя мать? — спросила Эмерелд, испытывая неловкость от того, что не может запомнить всех Фитцжеральдов.

— Мэг моя мать.

— О Боже, — вздохнула Эмерелд, не сомневаясь, что целомудрие стоит на первом месте в списке достоинств этой доброй женщины.

— Мне очень жаль, Эмерелд, что у тебя тоже неприятности. Но никто не осмелится бросить вызов графу или произвести хоть одно неодобрительное слово в твой адрес.

— Ха! Слышала бы ты, что мне вчера говорил отец Фитц, а он еще не знает, что я жду ребенка. В его глазах и в глазах Господа я прелюбодейка! Ни ты, ни Джонни не связаны узами брака, так что это не тот грех, что совершаю я.

— А Шон рад этому?

Эмерелд немного подумала, прежде чем ответить:

— Я не уверена. Одно знаю наверняка — он не в восторге. Он отказывался верить в это до последней недели, пока мы не приехали в Мзйнут.

— Мужчины такие странные, — пробормотала Нэн. — Джонни мне тоже не поверит. Мы сделали это всего один раз. Он так на меня рассердится.

— Будь оно все проклято, Нэн, это ты должна сердиться на моего брата, а не наоборот! Нэн, Фитцжеральды все узнают рано или поздно. Беременность — это не то состояние, которое можно скрывать месяцами.

— Я могу остаться здесь?

— Разумеется, можешь, но Шон все узнает.

— О Боже мой, граф будет вне себя!

Эмерелд в душе согласилась с ней.

— Прошу тебя, не говори ему, ладно? — взмолилась Нэн.

— Не скажу.

— И Джонни не скажешь?

— Нэн, я не стану этого делать, но ты должна сообщить ему. Мой брат обязан на тебе жениться, и чем скорее, тем лучше.

— Ой, разве это не чудесно?

— Фитцжеральды могут не согласиться. Они ненавидят англичан вообще и Монтегью в частности.

Нэн раскачивалась взад и вперед, пытаясь найти выход из своего ужасного положения.

— Если граф это одобрит, они сдадутся. Эмерелд, тебе надо начать обрабатывать его, как только он вернется. Не упоминай о ребенке, а просто предложи, чтобы твой брат взял в жены одну из Фитцжеральд. Несколько намеков в нужное время не пройдут мимо его ушей и, может быть, сделают его более терпимым к этой идее.

Эмерелд округлила глаза. Святители небесные, эта девочка и не представляет себе, насколько Шон неуправляем.

— Ты лучше себя чувствуешь? Я попрошу Тару приготовить еще немного ее волшебного эликсира, но не скажу, что это нужно для двоих. — Эмерелд поняла, что верхом они сегодня утром не поедут. — Я хочу, чтобы ты осталась в постели и отдохнула. Я схожу к Шеймусу и почитаю ему книгу. Отцу Шона это очень нравится, и чтение удержит Тару подальше от тебя.

Когда она пришла в сторожевую башню, Тара только что растерла Шеймусу ноги снадобьем, приготовленным ею из клубней ирисов. Его подзорная труба лежала забытой на подоконнике, и он выглядел отдохнувшим и довольным, таким Эмерелд еще никогда не видела старого хозяина Грейстоунса.

— Я пришла почитать вам. Надеюсь, эта книга вам понравится больше, чем та, что я принесла в прошлый раз.

— И что же это, красавица? — жадно спросил он.

— Это «Путешествия» Марко Поло.

— Ага, в самый раз, чтобы подогреть мою страсть к путешествиям. — Шеймус подмигнул.

Эмерелд устроилась рядом с ним и, так же поглощенная книгой, как и ее слушатели, не останавливаясь читала почти два часа. Наконец молодая женщина закрыла книгу:

— У меня в горле совсем пересохло.

— Тара, налей-ка нам по глоточку. Ты чем травишься, красавица?

Тара налила Шеймусу виски, а себе с Эмерелд ликер, в котором чувствовался вкус груш.

— Восхитительно. Это вы приготовили, Тара?

— Разумеется, я. Я часами сижу в кладовой и общаюсь с природой.

Потягивая напиток, Эмерелд задумчиво сказала:

— Я не думала, что Нэн — дочка Мэг.

Шеймус фыркнул:

— Да, Мэг теперь женщина суровая, нетерпимая в вопросах нравственности. Она бы не одобрила, что вы пьете это пойло из груш.

— Как и то, что ты накачиваешься виски, — согласилась Тара. — Она следующая из тех, кто проведет месяц в Грейстоунсе.

В голосе Шеймуса веселья как не бывало:

— Почему это женщинам так нравится лишать мужчин их удовольствий!

Эмерелд поднялась и сжала ему руку.

— Не всем женщинам, Шеймус. — Она взяла подзорную трубу и поднесла к глазам. — Некоторые из нас понимают, что удовольствие — это самое главное. — Вдруг Эмерелд охнула, так как увидела то, чему не могла поверить. Она поднесла трубу к другому глазу, чтобы убедиться. — Он вернулся! Шон вернулся! — Молодая женщина бросила трубу Шеймусу на колени, обеими руками подхватила юбки и пустилась бежать.

— Пресвятая Дева, держу пари, мой сын понимает, что удовольствие — это самое главное!

Эмерелд сбежала по ступеням башни, потом пролетела под аркой привратницкой и понеслась по лужайкам, ведущим к коротким мосткам над грейстоунской гаванью. Задохнувшись, она остановилась посмотреть, как «Сера-1» швартуется у каменного причала. Это было поистине великолепное зрелище. Она окинула взглядом палубу, осматривая темноволосые головы, пока не увидела Шона у рулевого колеса. Его высокую фигуру в черном невозможно было ни с кем спутать. Как только Эмерелд заметила его, она начала отчаянно махать рукой. Когда О'Тул поднял руку в черной перчатке, молодая женщина заторопилась вниз к причалу.

Эмерелд едва сдерживала свою радость, нетерпеливо ожидая, пока он сойдет на берег. Как хорошо, что она утром надела мягкое шерстяное платье цвета персиков. Ей-то отлично известно, как оно ей идет. Когда граф направился к ней, Эмерелд радостно закричала:

— Шон! Шон! — И тут же очутилась в его сильных руках, подхвативших ее, чтобы поцеловать. — Ох, я по тебе скучала… Я люблю тебя… Я так по тебе скучала! — восклицала она между поцелуями.