Салават не стал спрашивать у пустой улицы, кто это сделал. Тигрёнок и другие парни подъехали следом, они и без опросов населения знали, кому надо отомстить. Стеклянная громада Политехнического университета нависала над парком, как океанский лайнер над мелкой рябью прибоя. Сотни иллюминаторов лайнера ехидно подмигивали, а за иллюминаторами глумились враги.

Парни сняли автоматы с предохранителей, вошли туда и показали всем, кто в городе хозяин…

Кира, тяжело передвигая ноги, прижимая к себе запотевшую бутылку, добралась до лифта. Ещё не успев покинуть кабину, она отчётливо различила тонкий пронзительный визг. Значит, эти подонки где-то шляются и как всегда забыли покормить своего ублюдка. Или он обосрался и лежит мокрый. Час от часу не легче! Да будет у неё, наконец, спокойная старость или нет? Когда она рожала эту мерзавку, свою дочь, ей никто не помогал, никто не вызывался посидеть с орущей пигалицей, никто не приносил детские смеси?

Подонки. Иначе не скажешь. Нарожают, а потом скидывают старикам.

Когда лифт открылся, Кира надолго замерла. Она, внезапно забыла номер собственной квартиры и вообще — забыла, в какую сторону идти. Спас её отчаянный детский крик. Попав в квартиру, Кира первым делом добралась до штопора. Выпив первый стакан вина, она успокоила сердце. Второй стакан пошёл уже медленнее, он действовал на её израненные, несчастные нервы. Пригубив третий стакан, Кира закусила чипсами и в недоумении оглянулась. Она не узнавала радостных лиц на фотоснимках, никак не могла вспомнить, чей это поганый ребёнок надрывается за стеной и почему её оставили с ним наедине. И чьё это жёлтое, такое противное, пальто?

Молодые. Молодые дураки, которым лишь бы плясать по клубам.

Чтобы разобраться с нахлынувшими вопросами, требовалась полная тишина. Кира толкнула дверь в спальню. Ребёнок на секунду затих, затем разразился визгливыми трелями пуще прежнего. Кира подобрала с мягкого уголка засаленную, в разводах, подушку, положила ему на лицо и держала, пока ублюдок не прекратил орать. Она тщательно прикрыла за собой дверь, на кухне нашла острый нож и спрятала в рукаве.

В тишине и покое она допила вино и приготовилась встретить злых незнакомых людей, заперших её в этом жутком месте…

А из нашего окна

Площадь целая видна!

Я в оптический прицел

Даже лица разглядел!

Весёлая распевка

— Хорошо, — приняла решение Рокси. — Заводи машину, а если хочешь — выбирай любую во дворе. Мы будем искать нашу Лолу вместе.

— А дети?

— Пока останутся здесь. Я сварила им картошки и куриных крылышек. Успела, пока не отключили газ… Ты пей кофе, остынет.

— Отключили газ? Вот это номер…

— А я считаю, что правильно сделали. Ты разве не слышал взрывов? У нескольких домов сегодня слетели крыши. Это газ взорвался. Кстати, там вода в кастрюлях — ты не трогай. Это про запас.

— Ладно, не трогаю. Что ты думаешь о Нине? — Гризли пригубил кофе Что ни говори, а кофе доктор Малкович заваривала мастерски, с кориандром или корицей, и всегда какие-то редкие сорта.

— Она оправится. Не скоро, но оправится, — Рокси покосилась на дверь ванной. — Сидит там уже час, я ей трижды приносила горячую воду. Вначале я боялась, как бы она вены себе не порезала, но она сама меня предупредила, чтобы я не паниковала. Убивать себя не буду, говорит. Один раз даже засмеялась.

— Это хорошо, — задумчиво прошептал Гризли. — Это замечательно, что рассмеялась.

— Хорошего мало, — скривилась Рокси. — Нина согласилась позвонить матери, но там никто не берёт трубку. Дозвонились соседке снизу, она узнала Нину, но заявила, что из дому не сделает ни шагу. У них сосед, парень двадцати лет, зарубил родителей и носится по лестнице.

— Кошмар. Что теперь делать с Ниной?

— А ты, когда её ко мне вёз, не подумал?

— Ну… Я растерялся. Как теперь с ней быть?

— Пока никак, Хорёк, на ней живого места нет. Она крепится, но идти пока не сможет. И в таком виде ей действительно лучше на глаза маме не показываться. Она говорит, что могла бы рассказать отцу, но не маме. Ничего, она отойдёт, я ей поручила играть с детьми. Ответственность мобилизует, знаешь ли.

— Слушай, смешно получается, — Гризли сквозь стекло смотрел, как по замусоренному тротуару, за деревьями, катят шестеро или семеро юнцов на мопедах. Несмотря на заморозки и пронизывающий ветер они сидели за рулём в одних футболках и джинсах, а некоторые — даже в майках. С гиканьем орава пронеслась по тротуару, швыряя камнями в окна, и исчезла за углом.

— Что тут смешного?

— Рокси, смешно получается, ты всё время откладывала ребёнка из-за диссертации, а потом из-за командировки, а теперь у тебя сразу трое детей. Вот так ирония судьбы, да?

— Я откладывала? Кто угодно, только не я. Просто ты меня ставил в такие условия, что я не могла быть уверена в завтрашнем дне. Что ты на меня смотришь, как сама невинность? Кто тебя толкал в спину, чтобы ты соизволил заработать денег? Сколько сил мне стоило, чтобы ты перевёлся в гимназию, к этой демонице Вержу?

— Так я же перевёлся, и у нас стало лучше с деньгами.

— Фи-и… Это ты называешь «лучше»? — надула губы Рокси. Она выглянула в комнату, убедилась, что Жорж спит, а Эмма разглядывает фотографии, и на цыпочках вернулась за стол. — То есть это я такая ненавистница детей, а ты устроился на ставку в гимназию и захрапел, да?

— Я вовсе не захрапел…

— Ещё как, с присвистом! Мне предлагалось, по умолчанию, забросить карьеру, родить тебе одного, второго, а потом бегать сдавать пустые бутылки и перешивать брючки, чтобы свести концы с концами, — Рокси невесело рассмеялась. — У тебя всё слишком легко. Ты просто не готов пройти со мной трудный путь. Лёгкий путь ты прошёл, со своей бывшей. Сделал ребёнка — и удалился. Что в результате? Родная дочь поливает папочку грязью…

Её пламенную речь перебило тарахтение бронетранспортёра. Вверх по улице, выпуская клубы дыма, медленно ползли две зелёные машины, увешанные маскировочными сетями. Дула пушек были затянуты брезентом, но башни со спаренными пулемётными стволами угрожающе вращались, словно носы хищных зверей, вынюхивающих добычу.

— Ладно, ладно, не надо ниже пояса, — Гризли примирительно поднял руки вверх. — Я виноват, не стоило говорить о детях…

— Ты не виноват… — Рокси подлила кофе. — Ты такой, как большинство. А я четыре года назад поверила, что встретила не лентяя, а… как ты это назвал?

— Настоящий герой, — понурился Гризли.

— Вот-вот. Я поверила, что наконец-то встретила Настоящего героя, который способен избавить женщину от глупых мыслей о равенстве полов… Но ты прав. Не время ссориться. Хорёк, Нина останется с детьми, а я поеду с тобой. Им оставим это короткое ружьё, надёжная штука.