Элина посмотрела в глаза мадам Ванье. Взгляд этой несчастной женщины так напоминал усталый взгляд ее матери, что девушка просто не смогла отказаться.

– Джулия? – вслух проговорила Элина.

– Мне очень жаль, что твоя мать умерла, – прошептала Джулия. – Мне, правда, очень жаль. Если бы я вовремя рассказала все, она, возможно, была бы жива по сей день.

Элина с жалостью посмотрела на Джулию. Эта женщина, должно быть, уже долгое время живет, неся на себе бремя вины.

– Не думаю, что от этого что-то зависело, – уверенно проговорила Элина. Ей захотелось хоть как-то облегчить страдания этой женщины. Хотя бы ради Рене. Она его единственная и любимая сестра. – Последние несколько лет мама очень сильно болела, – сказала Элина. – Она постоянно тосковала по отцу, так же как и вы. Кто знает? Возможно, новость о том, что у него есть еще одна жена, ускорила бы ее кончину.

– Он очень ее любил, да?

– Он и вас любил, – с горечью сказала Элина. – Иначе не уезжал бы от нас на многие месяцы, чтобы быть с вами. Если бы он не любил вас, то все время жил бы с нами.

На этот раз лицо Джулии было больше задумчивым, чем виноватым.

– Возможно. Кто знает, что произошло бы, если бы твой отец сделал, наконец, выбор. Но он так и не сделал его.

– Нет, не сделал.

– Он любил нас обеих. Каждую по-своему. – Джулия вздохнула. – Но она была его светом. Со мной он оставался лишь для того, чтобы защитить доброе имя своей семьи. Поначалу – наверное, это был юношеский оптимизм – он думал, что можно иметь две семьи, ничем не рискуя.

– А чем он рисковал, если бы не женился на вас? Он на самом деле любил мою маму. Кроме того, она была его первой женой.

– Да, это правда. Перед смертью он в подробностях рассказал мне о том, как и когда они встретились. Он тайно женился на ней во время своей поездки в Сент-Луис. Вернувшись, домой, Филипп вел себя крайне осторожно. Его отец умер незадолго до этого. Он не стал рассказывать своей матери об этом браке. Сначала Филипп приехал ко мне, чтобы расторгнуть нашу помолвку.

– Но вы отказались.

– Конечно, отказалась! Я всегда любила его. Глупенькая! Наивно полагала, что если он женится на мне, то я смогу заставить его полюбить меня. Но что хуже всего – обе наши семьи были на моей стороне. Когда, наконец, он сказал своей матери, что не станет на мне жениться, она пригрозила проклясть его. После смерти мужа она получила полное право распоряжаться наследством Филиппа. Она была дочерью испанского вельможи. Жестокая по природе, мать сумела убедить Филиппа, что имя и честь семьи – самое главное в жизни.

Элина не смогла сдержать колких слов, крутящихся у нее на языке:

– И те богатства, которые отец должен был унаследовать, наверное, оказали решающее действие на его решение.

Лицо Джулии посуровело.

– Как же ты плохо знала своего отца, если можешь так говорить! Неужели ты не понимаешь?! Он слишком сильно любил твою мать, чтобы вынудить ее жить в нищете!

– Но ей это было безразлично! – заплакала Элина.

– Может, и так. Но это было небезразлично ему. Ослушайся ее Филипп, мадам Ванье и вправду оставила бы его без гроша в кармане. С этой женщиной было очень сложно. А ты бы, что сделала на его месте?

– Он мог бы… мог бы развестись с моей матерью, – с болью в голосе проговорила Элина. – И избавил бы, таким образом, нас всех от этого «счастья».

– В то время твоя мама была беременна. Ты хотела бы, чтобы он бросил ее и нерожденного ребенка? Как сказал мне Филипп, из родных у нее никого не было, кроме матери, а к тому времени жить ей уже оставалось недолго. Разве смогла бы Кэтлин вырастить вас одна?

– Значит, ему нужно было остаться с мамой! Бросить и вас, и всю свою семейку с ее дурацкой гордостью! – Элине пришлось признать, что нельзя осуждать отца за его поступок.

И все же, как могла Джулия быть такой понимающей по отношению к нему? Неужели этой женщине не хочется отомстить? Не хочется проклясть своего мужа за то, что он так подло предал ее?!

Внезапно Элина похолодела. Да, Джулии хотелось отомстить. И она сделала это – отказалась верить в то, что у ее мужа была вторая семья.

Словно угадав ее мысли, Джулия проговорила:

– Видишь ли, я тоже хотела возненавидеть его, наказать. Но понимала, что этим ничего не добьюсь. А теперь думаю совсем иначе. То, что сделал твой отец, было наилучшим решением в той ситуации. Наверное, потом он пожалел о своем поступке. Но в тот момент…

– В тот момент он решил плыть по течению. Так было проще всего, – договорила за нее Элина.

– Да. Слишком просто. И в то же время очень тяжело. Перед смертью он сказал, что очень хотел попросить у детей прощения, но, к сожалению, не представилось такой возможности. Он боялся, что ты возненавидишь его. Надеюсь, этого не случилось?

Элина сама не знала, какие чувства питает к отцу. Она не могла оправдать его поступок. Слишком много боли отец причинил ее семье. Она не могла до конца понять его мотивы, потому что все время сравнивала отца с Рене, который отказался от своего прошлого и начал новую жизнь вдали от дома.

И все же Элина любила отца.

– Я не испытываю к нему ненависти, – произнесла она едва слышно.

Джулия тяжело вздохнула:

– А ко мне?

– И к вам тоже. Но почему вы решили рассказать мне правду? И почему именно сегодня?

Джулия покраснела.

– Когда я увидела тебя с Рене, когда поняла, что он воспользовался… воспользовался ситуацией, то уже не смогла продолжать этот маскарад. Это бремя моя совесть не выдержала бы.

– А он тоже… тоже с самого начала знал, кто я? – спросила Элина, затаив дыхание.

– Нет! – заверила ее Джулия. – Иначе он заставил бы меня вести себя более ответственно.

Услышав, что Рене не знает, кто она на самом деле, Элина почувствовала огромное облегчение. Хотя бы в этом он ей не соврал.

– А теперь, – продолжала Джулия, – я собираюсь поступить так, как хотел бы мой брат, знай он правду.

Джулия подошла к комоду. Открыв один из ящиков, достала стопку сложенных пергаментных бумаг, вернулась к Элине и передала ей документы.

– Что это? – спросила Элина, разглядывая бумаги.

– Завещание твоего отца.

Изумленная, Элина замерла, и из глаз ее полились слезы.

Немного успокоившись, она стала читать завещание и была ошеломлена. Отец не только признавал существование двух его семей, но еще и позаботился о них. Поделил свое состояние на две равные части. Половину следовало поровну разделить между двумя его женами, а вторую половину – между тремя детьми.