Анна поставила сумку на пол:

— Какое-то синтетическое соединение, так? Не природный белок. Нечто, созданное в лаборатории. Что бы это могло означать?

— Это соединение имеет выборочную связь с нейрорецепторами. Именно из-за этого мы не нашли никаких его следов в системе кровообращения. В достаточном количестве его можно обнаружить только в спинномозговой жидкости и водянистой влаге глаза.

— То есть, проще выражаясь, все это поступает прямо в мозг.

— Ну, да.

— И что это за соединение?

— Весьма редкое. Я думаю, что наиболее близким к нему является животный пептидный яд, например змеиный. Но молекулы явно синтетические.

— Короче, это яд.

— Это совершенно новая молекула, один из тех новых токсинов, которые теперь синтезируют ученые. Я думаю, что он вызывает остановку сердца. Он идет прямо в мозг, проходя сквозь гемоэнцефалический барьер, но при этом не оставляет никаких следов в сыворотке крови. Действительно мощная штука. Совершенно новая молекула.

— Можно у вас кое-что спросить? Как вы думаете, для чего был разработан этот токсин? Для биологической войны?

Токсиколог несколько делано рассмеялся.

— Нет, нет, нет, ничего подобного. Синтетических пептидов, вроде этого, много, их моделируют на основе природных ядов, таких, как у жаб, змей и так далее. Они используются в простейших биохимических исследованиях. А то, что эти соединения выборочно связаны с определенными протеинами, позволяет их метить. По этим же самым признакам их делают токсичными, но изготовляют их не для этого.

— Выходит, что это... эту субстанцию изготовила какая-то биотехнологическая компания.

— Или любая другая компания, производящая исследования в области молекулярной биохимии. Еще это могут изготовить крупные сельскохозяйственные фирмы. “Монсанто”, “Арчер Дэниелc”, “Мидлэнд”, ну вы сами их знаете. Естественно, где именно создали такое вещество, я вам сказать не могу.

— Хочу попросить вас еще об одной любезности, — сказала Анна. — Не могли бы вы отправить все результаты по этому факсу. Ладно?

Она продиктовала ему номер факса, поблагодарила, повесила трубку и набрала телефон УСР. Если она опоздает на самолет, то что ж, так тому и быть. Сейчас не было ничего важнее только что услышанного ею.

— Можете соединить меня с человеком, имеющим связи с Американским патентным бюро? — спросила она. Когда ее соединили, она сказала: — Агент Стэнли, это агент Анна Наварро. Мне нужно, чтобы вы срочно проверили для меня одну вещь и сообщили мне о результате. Через пару минут к вам должен прийти факс из криминалистической лаборатории в Новой Шотландии. Это описание синтетической молекулы. Я хочу знать, заявляла ли какая-нибудь компания патент на это вещество, так что поищите в Американском патентном бюро.

Узнай, кто изготовил яд, и найдешь убийцу. Одно наведет на след другого.

Во всяком случае, так она надеялась.

Таксист опять начал сигналить, и Анна снова высунулась в окно и крикнула таксисту, чтобы он унялся и подождал еще немного.

* * *

Швейцария

Словно под гипнозом, практически не понимая, что, как и зачем он делает, Бен возвращался в Цюрих. “Обратно в логово льва”, — с грустью подумал он. Да, он был там persona поп grata, но в городе обитало почти четыреста тысяч человек, и он сможет там продержаться, если не будет слишком высовываться, и постарается не попадать в ловушки. Интересно, где они могут поджидать его? Это был риск, сознательный, рассчитанный риск, но у него не было никаких оснований считать, будто он сможет найти хоть где-нибудь безопасное убежище. Лизл совсем недавно процитировала слова Питера, недвусмысленное предупреждение: вопрос не в том, где находятся эти люди, а в том, где их нет.

О, Боже! Лизл! Запах древесного дыма, пропитавший его одежду, всякий раз наполнял его грустью, напоминая ему о ней, о ее доме, который несколько часов назад был таким уютным, и о взрыве, который он видел, но до сих пор с трудом мог осмыслить.

Он вцепился в единственную мысль, позволявшую ему сохранять здравый рассудок — когда дом взорвался, Лизл, возможно, была уже мертва.

О, Господи!

К данному моменту Бену удалось связать воедино все происшедшие события. Тот скрип, который он услышал ночью и который стал частью его кошмарного сна, был произведен вентилем на баллоне с пропаном — вентилем, который откручивали до конца. Дом быстро наполнился не имеющим запаха газом — а он к тому времени уже вышел наружу, — это было запланировано, чтобы устранить возможность сопротивления, погрузить в сон и в конце концов убить обитателей дома. А для того, чтобы скрыть улики, был установлен взрыватель с часовым механизмом. Чтобы поджечь огнеопасный газ, достаточно самого крохотного и простого устройства. Местные власти спишут несчастный случай на неисправный пропановый баллон; в сельской местности наверняка время от времени случаются такие происшествия.

А потом тот, кто это устроил, кто бы он ни был, сел в грузовик и ускользнул.

Когда Бен вернулся к “Рэнджроверу” — спустя какие-то секунды после взрыва, — от дома уже почти ничего не осталось.

Ей не пришлось терпеть страдания. Несомненно, она спала или была уже мертва перед тем, как ее маленький домик превратился в ад.

Он не мог заставить себя не думать об этом!

Четыре года Лизл и Питер прожили здесь, все время прячась, пребывая, без всяких сомнений, в постоянном страхе, но, так или иначе, их никто не беспокоил. Быть может, они так и жили бы дальше.

Но Бен явился в Цюрих.

И спровоцировал этих фанатиков на решительные действия, что в конечном счете привело к гибели Питера.

И приволок этих безликих и безымянных фанатиков за собой к Лизл, к женщине, уже однажды спасшей Питеру жизнь.

Бен пребывал в запредельной тоске. Он больше не испытывал острого, пронзающего чувства вины, им овладело оцепенение. Он больше не чувствовал ничего. Шок превратил его в лишенную эмоций машину, в живой труп, едущий по ночной дороге, уставившись прямо перед собой.

Но когда он уже приближался к погруженному во тьму городу, в нем начало пробуждаться одно-единственное чувство — медленно разгорающийся гнев. Гнев, обращенный на тех, кто превращает невинных людей в мишени только за то, что те случайно наткнулись на обрывки информации об их делишках.

Убийцы и те, кто их направляет, так и остались в его представлении безликими. Он не мог дать их описания, но был полон решимости сорвать с них маски. Он нужен был им мертвым, они намеревались запугать его, заткнуть ему рот. Но вместо того, чтобы убегать и прятаться, он решил сам атаковать их, причем с той стороны, о которой они даже не смогут догадаться. Они хотят скрытно действовать из тени, он прольет на них свет. Они хотят продолжать скрываться, а он их разоблачит.

И если его отец один из них...