— Остается одна маленькая деталь, — напомнила ему Элизабет, стоя перед ним в его ночной рубахе, подол которой волочился по полу, а рукава были закатаны несколько раз. Ее зеленые глаза выражали нерешительность.

— Насколько маленькая? — поинтересовался он, нависая над ней, как скала, совершенно забыв о собственной наготе. Темные волосы мягкими волнами ниспадали на его плечи, казавшиеся ей поразительно широкими.

— Чуть меньше средней.

Его брови озадаченно сдвинулись.

— Что это — головоломка со слонами и клетками?

— Я серьезно говорю, Джонни.

— А я слушаю, — ответил он уже без улыбки.

— Это касается клятвы верности, которую мы должны будем произнести… Ну, сам знаешь…

— Не тяни, дорогая, говори быстрее. Ты получишь все, чего пожелаешь.

— Что ж, отлично. Если я должна обещать любить, чтить тебя и повиноваться тебе, — выпалила она скороговоркой, — то и ты должен обещать слушаться меня.

Несколько секунд он пребывал в задумчивости — баловень судьбы, человек, привыкший повелевать, который ни перед кем еще не склонил голову.

— Вероятно, мы можем обойтись и без этого обета, — наконец спокойно произнес он. Джонни слишком ценил свободу, а потому не был готов поступиться ею даже символически, как того требовал ритуал бракосочетания.

— Согласна, — облегченно улыбнулась она.

Его ответная улыбка лучилась добром. В эту минуту он готов был подарить ей весь мир.

— Теперь все?

Элизабет удовлетворенно кивнула, окончательно изгнав из своей жизни призраки прошлого.

Убрав со лба непослушную прядь, Джонни скомандовал:

— А сейчас, любимая, ныряй в постель, и я приглашу всех, кто толпится за дверью, умирая от любопытства.

Отперев дверь, он спокойно вернулся к кровати. Элизабет страшно боялась, что в ту же секунду на пороге появится священник и застанет Джонни голым. Однако этого не случилось. С царственным спокойствием улегшись на свое ложе, он целомудренно прикрыл чресла простыней. Люди, в нетерпении топтавшиеся в соседней комнате, судя по всему, не сразу поняли, что дверь уже отперта. Глядя на свою невесту, которая покраснела до корней волос, приготовившись к грядущему позору, свежеиспеченный жених проговорил:

— Успокойся, дорогая, наши любезные гости не причинят тебе зла. Весь этот дурацкий церемониал предназначен в первую очередь не для них, а для тех, кто может попытаться опротестовать законность нашего брака.

— Как мой отец, — сокрушенно вздохнула она.

— Или, возможно, Грэмы.

Элизабет хитро улыбнулась.

— Или твои многочисленные любовницы, которым вряд ли придется по нраву эта новость.

Джонни прекрасно знал, что ни одна из его пассий не сочтет брачные узы достаточно серьезным препятствием, однако не стал говорить об этом Элизабет, чтобы не портить ей настроение, и лишь согласно кивнул.

— Джордж Болдуин тоже может расценить это как нарушение данного слова, — добавил он, — потому-то я и хочу, чтобы все формальности бракосочетания были соблюдены до мелочей и ни у кого не возникло никаких придирок. Теперь же, милая, постарайся улыбнуться, — ободряюще подмигнул ей жених, в то время как дверь наконец приоткрылась и в щель просунула голову Хелен, озираясь и хлопая глазами. — Ты не представляешь, как все здесь рады тому, что ты согласилась стать моей женой. В особенности госпожа Рейд, которая никак не могла успокоиться, ожидая, когда же наконец у нас с тобой все разрешится по правилам.

Между тем людской поток продолжал стремительно прибывать, как вода, прорвавшая плотину. Элизабет ошеломленно наблюдала, как толпа с каждой секундой прибывает, и стены просторной спальни начинают уже казаться тесными. Для свершения любого законного акта, как правило, требовалось не более двух свидетелей, однако Джонни, решив подстраховаться, пригласил несметное количество народу, зазвав на свою свадьбу даже несколько крестьян из деревни, не входившей в его владения. В том случае, если кому-то вздумалось бы объявить его брак незаконным и ему пришлось отстаивать свои права, свидетельства тех, кто не находился от него в личной зависимости, считались бы в суде полностью беспристрастными, а потому ценились выше показаний челяди. Еще одна предосторожность состояла в том, что, помимо священника шотландской церкви, на церемонию бракосочетания был приглашен и англиканский епископ. Учитывая могущество своих врагов, Джонни предусмотрел буквально все.

Предупредив священнослужителей относительно небольших изменений, внесенных в текст брачной присяги, он откинулся на обшитые кружевами подушки, и не одна пара женских глаз из толпы свидетелей жадно впилась в его обнаженную грудь. Взяв Элизабет за руку с такой невозмутимостью, словно все уважающие себя эрлы женятся не иначе как нагишом, а их невесты, как и подобает благородным леди, непременно должны быть всклокоченными и облаченными лишь в ночную сорочку, Джонни спокойно объявил:

— Мы готовы.

Преподобный отец и епископ, вежливо потупив глаза, зачитали молитвы по своим книгам, а Элизабет и Джонни, как и полагалось, по отдельности дважды ответили на их вопросы, обменявшись затем обручальными кольцами. Участники и свидетели бракосочетания торжественно подписали брачное свидетельство, и акт бракосочетания был занесен в церковные книги двух приходов. Так были повенчаны эрл и графиня Грейден.

— Хоть теперь-то можно чего-нибудь поесть? — прошептала Элизабет на ухо человеку, который только что стал ее мужем, в то время как толпа свидетелей все еще оживленно гудела, а оба святых отца следили, чтобы ни один документ не остался не скрепленным печатью.

— Как прикажешь тебя понимать? Получается, стоило мне жениться на тебе, и ты тут же готова променять меня на телячью котлету? — поддразнил ее Джонни.

— Нет, просто… Просто сегодня вечером мне так и не удалось поужинать. Я так нервничала из-за того, что… Ну ты сам понимаешь, — несмело улыбнулась она. — А теперь уж беспокоиться не о чем. Чему быть, того не миновать. И все же… так хочется есть, — извиняющимся тоном пожаловалась молодая жена. — С тех пор как у меня под сердцем появился ребенок, я вечно голодна как волк.

Элизабет, все еще запинаясь, продолжала говорить, а Джонни уже сделал госпоже Рейд повелевающий жест.

— Нам бы хотелось устроить небольшое свадебное пиршество, — объяснил он пожилой женщине, которая прямо-таки излучала довольство, по-видимому чувствуя себя самой ловкой свахой на свете. — Внизу все готово?

— Столы ломятся от угощения, а музыканты готовы грянуть величальную. Не извольте беспокоиться, милорд, все будет честь по чести.

— Поскольку леди Кэрр неважно себя чувствует, мы, к сожалению, не сможем участвовать в общем веселье, — заявил Джонни тоном, не терпящим возражений, так как не желал ни с кем делить общество своей очаровательной жены. — А посему приносим всем извинения…