Бойс защищал достаточное количество врачей, обвинявшихся в преступной небрежности, чтобы разбираться в элементарном медицинском жаргоне, но для пущей верности он вызубрил несколько специальных словечек, имеющих отношение к травмам и коматозному состоянию, например, «неподвижные и расширенные» и «рефлекс Бабинского».

Подойдя к посту дежурных медсестер, он вежливо, но твердо попросил объяснить, где находится палата доктора Грейсона.

Когда сестра, лейтенант, подняла голову и увидела три адмиральских звезды, она показала важному с виду начальнику дорогу, не забыв при этом о почтительном обращении «сэр». Бойс любезно кивнул.

У входа в палату стоял часовой, солдат морской пехоты, но морские пехотинцы с незапамятных времен приучены так энергично отдавать честь адмиралам, что доводят себя до состояния, близкого к сотрясению мозга.

— Сэр!

— Вольно, солдат, — проворчал Бойс снисходительным тоном, приличествующим, по его мнению, большому начальству. Потом подумал, не следовало ли ему рявкнуть: «Как стоите, капрал!»

Доктор Грейсон лежал на койке, приподнятой под углом в сорок пять градусов. От него и к нему тянулись неизменные больничные трубки. Гудела и щелкала аппаратура жизнеобеспечения.

В палате дежурила сестра — хорошенькая, рыжеволосая.

— Адмирал? — сказала она, явно удивившись при виде незнакомого лица.

— Вольно, сестра. Адмирал Куигли из Главвоенмормедкома. — Что бы это ни значило, название звучало внушительно. Он добавил: — Норфолк.

От этого величественного набора звуков у сестры расширились глаза.

— Так точно, сэр.

— Начальник оперативного отдела морского штаба просил меня заглянуть к капитану Грейсону.

— Так точно, сэр.

— Как у него дела?

Из заметки в газете трехдневной давности Бойс узнал, что капитан Грейсон уже вышел из посттравматической комы.

— Основные показатели состояния стабилизировались, сэр. По-видимому, после введения медрола спал отек мозга.

— Гм, — хмыкнул Бойс, явно довольный. — Это обычно помогает. А как у него насчет Бабинского?

— Симптомы повреждения мозга отсутствуют, сэр.

Бойс наклонился поближе к ней, чтобы перейти на шепот. От нее очень приятно пахло.

— Как у него дела в психологическом смысле?

— По-видимому, он подавлен, сэр.

— Гм-гм. — Бойс понимающе кивнул. — Будьте любезны, оставьте нас одних.

— Сэр.

Она удалилась. Бойс подошел к больному и сел.

— Ну, с добрым утром, капитан, — сердечно приветствовал его Бойс. — А вы выглядите годным к флотской службе.

Капитан Грейсон ничего не ответил. Если он и выглядел готовым к какой-либо службе, то разве что к заупокойной. Дело было не в повреждениях, полученных в автокатастрофе. Бойс это видел. Возможно, больной поправлялся, но воля его была сломлена. Взгляд был безжизненным от страдания.

— Вы что, не следите за грандиозным процессом, капитан? Миссис Макманн сейчас ведет перекрестный допрос актрисы мисс Ван Анки.

Капитан Грейсон повернул голову и посмотрел на Бойса. Веки задрожали. Он внимательно вгляделся в лицо Бойса. Потом перевел взгляд на адмиральские звезды на погонах — и снова на лицо. Недоверчиво прищурился.

— Вы узнаёте меня, да, капитан?

Судя по выражению лица, капитан успокоился. Впечатление было такое, точно, стоя на мостике корабля после жестокого сражения, он только что получил сообщение о том, что повреждение, нанесенное торпедой, устранено и, возможно, судно все-таки не пойдет ко дну.

— Прошу прощения за мундир, — сказал Бойс. — Без него я бы не смог пройти мимо морских пехотинцев. Я знаю, как много этот мундир для вас значит. Кажется, я знаю и то, как много для вас значит служба президента Макманна во флоте.

На миг в глазах вновь отразилось страдание.

— Может, посмотрим, капитан? Последим за процессом вместе?

Казалось, капитана Грейсона хватил удар и он — на минуту — перестал дышать.

Умоляю, подумал Бойс, не давайте аппаратуре издавать писк.

Наконец капитан Грейсон кивнул. Бойс встал и включил телевизор.

— Мисс Ван Анка, мне бы хотелось обратить ваше внимание на показания, которые вы уже дали этому суду и этому жюри присяжных, — добавила для большей ясности Бет. — Не желаете ли вы сейчас дополнить или изменить те показания?

Бабетта скорбно посмотрела на своего адвоката. Члены ее свиты сидели среди публики, ободряюще улыбаясь и незаметно показывая ей поднятые большие пальцы, но для того чтобы утешить Бабетту, понадобился бы зал размером с Голливудский амфитеатр, битком набитый поклонниками. Она попросила у судьи разрешения посоветоваться с адвокатом. Судья Голландец устало поднял руку и знаком пригласил Крадмана, Бет и заместительницу ГП Клинтик на совещание у барьера.

— Мисс Ван Анка, — сказал Крадман, — готова дополнить свои прежние показания, данные в период сильных душевных переживаний, — при условии, что ей гарантируют иммунитет от любого судебного преследования за лжесвидетельство.

Судья Голландец откинулся на спинку стула. Бет и Сэнди переглянулись. В последнее время заместительница ГП стала относиться к Бет более терпимо.

Судья наклонился вперед и шепнул Крадману:

— Черта с два, адвокат.

Корреспондент телесети перевел своим зрителям:

— Мне кажется, судья Юмин отклонит все ходатайства адвоката Ван Анки об иммунизации ее прежних показаний.

Бет с трудом сдерживала усмешку, глядя, как униженный Крадман подходит к свидетельскому месту, чтобы сообщить неприятную новость Бабетте. Он добавил, что судья еще пожалеет от этом. После подачи жалобы он будет уничтожен! А пока действуем по запасному плану.

Затем Бет возобновила перекрестный допрос.

— Это ваш голос записан на пленке, мисс Ван Анка? Вместе с голосом президента?

— Кажется, он немного похож на мой. Но я не уверена.

После этих слов публика расхохоталась, разом выдохнув так, что в зале едва не поднялся сильный ветер. Судья Голландец не стал стучать молотком, требуя тишины. Ему было не до этого — казалось, он и сам изо всех сил старается сохранять хладнокровие.

Бет тоже приходилось нелегко.

— Понятно. И никаких догадок относительно того, кто бы это мог быть?

ЗГП Клинтик не стала возражать. Она потупила взор и уставилась на свой стол, пытаясь сохранять хладнокровие.

— Не знаю, — сказала Бабетта. — У меня много подражателей.

Крадман поморщился. Идиотка… говорил же он ей: ничего не объясняйте! Отвечайте как можно короче!