— Нет, ничего. Просто странно. Еще не так давно я мечтала уничтожить Огдена. А теперь мне жаль его.

Гаар пожала плечами, скривилась:

— Вот еще! — Она взяла меня за руку: — Нашла, кого жалеть. Тебя господин звал.

Я кивнула:

— Пойдем.

Я не видела Квинта несколько дней. Он был в постоянных разъездах. Может, просто бежал из дома, погруженного в траур. Чернота, поспешно наведенная Невием, теперь служила ему самому. По всему дому траурные вымпелы. Рабы надели черные пояса. Я тоже надела черное, хотя теперь совсем не понимала собственный статус. Формально — я больше не являлась частью этого дома. Я была свободной. Могла делать, что вздумается, ходить, куда вздумается. Донсон Фальк больше не смел мне указывать. Но я не понимала, что делать со всем этим. Мой мир по-прежнему ограничивался домом и садом. И моей Гаар. Единственное, что действительно изменилось — я перестала бояться. И это было странно. Настолько, что где-то глубоко внутри я до сих пор в это не верила.

Квинт сидел в спальной за маленьким столиком у окна. В черном халате. Пил алисентовое вино и просматривал какие-то бланки. Казалось, его лицо стало острее, резче, тени залегли глубже. Я знала, что в последние дни он плохо ел. Он поднялся навстречу, прижал меня к себе и поцеловал в макушку:

— Я рад, что ты пришла.

Я прижалась к широкой груди, понимая, что хочу стоять вот так долго-долго. Казалось, что больше ничего и не надо. Мне было спокойно. И так хорошо, что я едва сдерживала слезы.

Я провела ладонью по его гладкой груди, погладила пальцем черную голову нарисованного дракона:

— Я была в медблоке. Тимон снял повязки… И у Огдена.

Квинт шумно выдохнул мне в макушку:

— Я предложил ему подыскать другое место, но он отказался. Сказал, что не посмеет.

— Кажется, теперь он наказывает сам себя.

— Сказал, что уедет куда-нибудь на Форсу. И может даже женится.

Я невольно улыбнулась — мне было бы сложно вообразить жену паука. Но это было хорошей идеей. Огден был всего лишь немногим старше Квинта. У него есть все шансы поменять свою жизнь. Пусть даже на Форсе.

Квинт посадил меня за стол:

— Хочу показать тебе кое-что.

Он протянул мне белый конверт с красной эмблемой. Я узнала императорский герб — дракон, пожирающий солнце.

— Что это?

— Заключение императорской лаборатории. Я хочу, чтобы ты взглянула.

Я теребила в руках конверт:

— Я?

Квинт кивнул.

Я неверными пальцами открыла конверт, достала стандартный формуляр. Активировала и пролистала мелкий текст. Формулировки, цифры, таблицы. Единственное, что было мне понятно — собственное имя.

Я виновато посмотрела на Квинта:

— Я не понимаю.

Он заглянул мне в глаза:

— Пятьдесят девять процентов, Лелия. Пятьдесят девять процентов высокородной крови.

Я потеряла дар речи. Смотрела в его ясные глаза и ничего не понимала.

— Что это значит?

— Это значит, что ты имеешь полное право получить статус высокородной полукровки. Самый низкий для высокородных, без принадлежности к дому. Но и это в корне все меняет.

Я просто молчала, буквально чувствуя, как вытягивается лицо. Все это не могло быть правдой.

— Во многих высоких домах существует негласная традиция избавляться от детей наложниц, если эти дети неугодны. Полукровок редко узаконивают без особой необходимости. Избавляются и от матери и от ребенка. В большинстве случаев наверняка.

Квинт опустил голову, поджал губы. Казалось, ему было неприятно об этом говорить.

Было сложно допустить, что я поняла все правильно:

— Мой отец… высокородный?

— Да.

— Кто?

Квинт усмехнулся:

— Это определит только императорская лаборатория по запросу предполагаемого отца. Поверь мне — желающего не найдется. Но кто-то решил сохранить тебе жизнь. Тебе и твоей матери. Несколько подложных перепродаж — и уже никто не узнает первоначального хозяина. Полагаю, была договоренность, что этот человек, Ник Сверт, освободит вас по прошествии какого-то времени. Но он почему-то этого не сделал.

— Он любил маму. Мы ни в чем не знали отказа.

Квинт лишь развел руками:

— Может, это и было причиной. Он боялся ее потерять.

Я молчала. Чувствовала себя так, будто меня долго-долго раскручивали с закрытыми глазами, а потом отпустили. Но никакого ликования не было — я совершенно растерялась. Настолько, что готова была разрыдаться. Я посмотрела на Квинта:

— И что теперь?

— То, что я могу жениться на тебе.

Я потеряла дар речи. Наконец, опомнилась:

— Но, ведь даже так я вам не ровня. Разве это допустимо?

Квинт поднялся, обнял меня, снова утыкаясь в макушку:

— Если бы я не нарушил протокол, не пересел на другое судно, как и настаивал Варий — подорвался бы вместе с флагманом. В прошлый раз я отделался шрамом, но не стоит дважды полагаться на такое везение. Меня спасло отступление от правил. Лишь взрывной волной вывело из строя кислородную систему и модуль связи. Пришлось провести несколько дней на спутнике Кланса и ждать отладки. Я всю жизнь поступал, как допустимо. — Он отстранился, посмотрел мне в лицо. — Теперь я хочу ту жену, которую выбрал сам. По закону второй брак это позволяет. Мне не нужно одобрение ни Совета высокородных, ни самого Императора.

— А люди?

Он помолчал, глядя мне в глаза:

— А людям придется принять мой выбор.

— С ума сойти! Какая же ты красивая! — Гаар сцепила тонкие руки и прижала к груди.

— Честно?

Я нервно оправляла облако невесомой мерцающей ткани, смотрелась в зеркало, но не находила себе места. Настолько, что даже пошла от волнения красными пятнами. Только этого не хватало!

— Очень. Настоящая высокородная.

Я вновь посмотрела в зеркало. Сложная высокая прическа, диадема в волосах, массивные серьги с розовыми бриллиантами в тон нежно-розовому платью. Я сверкала так, что можно было ослепнуть, но сейчас это не слишком радовало. В вырезе на груди виднелся краешек искусного черного рисунка — как и положено, я получила герб дома. Формально в моем статусе теперь никто не посмеет усомниться, но…

Я повернулась к Гаар:

— Ты же будешь рядом?

Она кивнула:

— Конечно, с няньками.

Я вытерла о платье влажные ладони, шумно выдохнула, качая головой: