— He хитри, Санчес. Твой отец может уехать в любую минуту. Признайся ты только на это и рассчитываешь?

— Вовсе нет, — смутился парень. От нее решительно ничего нельзя скрыть!

— Чем скорее ты помиришься с отцом, тем быстрее мы сможем пожениться. Или ты этого уже не хочешь?

— Не дождешься! — вспыхнул Санчес.

Она кокетливо улыбнулась и, сделав еще пару шагов назад, прислонилась к стволу кипариса, изогнувшись, словно тонкая змейка.

— Ах ты, бесстыдница!

Санчес не успел даже прикоснуться к Лоре, как она проскользнула под его рукой и оказалась рядом с сидевшим на крыльце работником.

— Привет, Пабло. Не знаешь, как там Зара?

— Ей лучше. Она ждет тебя, — его лукавые глаза подмигнули Санчесу.

«Предатель, — подумал Корелли. — И этот против меня».

— Надо ехать, — кивнула Лора и рассмеялась, посмотрев на угрюмое лицо Санчеса. — Не трусь. Вспомни, что ты мне только что говорил. Все будет хорошо.

Лукка Корелли, отшвырнув адъютанта, с шумом ворвался в кабинет сына.

— Где этот мальчишка, черт побери! Ты сказал, что он скоро вернется. Что ты молчишь, Пьетро?!

Полковник оторвался от документов и, подавив тяжелый вздох, посмотрел на бушующего отца.

— Синьор Корелли, я не помню, чтобы говорил тебе, когда именно вернется Санти, но, думаю, это произойдет скоро.

Он с тоской посмотрел в окно. Как бы ему сейчас хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко. В эту минуту он, как никогда, хорошо понимал младшего брата.

— Тебе хотя бы известно, куда он поехал? — уже спокойнее спросил Лукка. — Санти вообще знает о моем приезде?

— Он не сказал, куда поедет, но знает, что ты здесь, — соблюдая очередность вопросов, ответил Пьетро.

— Почему мальчишка не пришел сразу же?

— Отец… Санчес уже не мальчишка, — как можно деликатнее напомнил старший сын. — И будет лучше, если во время встречи ты будешь разговаривать с ним, как с мужчиной.

«Если эта встреча, конечно, состоится», — уныло подумал при этом полковник, хорошо зная упрямство младшего брата.

— Но он… я… — захлебнулся негодованием отец.

— Во время войны Санчес проявил себя героем и был тяжело ранен в бою. Тебе не кажется, что он заслуживает хоть немного твоего уважения?

— Он сражался среди краснорубашечников, мальчишек, не признающих никаких авторитетов, кроме своего ненаглядного Гарибальди!

— Он сражался под командованием знаменитого генерала Гарибальди, — поправил его полковник.

— Король арестовал этого самозванца! Подумать только, он осмелился потребовать себе все захваченные им земли!

— Освобожденные небольшим отрядом краснорубашечников огромные области Италии, возможно, нуждались именно в его управлении, — задумчиво произнес Пьетро. — Что касается ареста их предводителя, то король уже исправил свою ошибку и освободил генерала. Я лично считаю, что отряды Гарибальди еще вернутся, чтобы закончить свое славное дело. Италия будет вновь рукоплескать своим героям.

— Ничто не мешало Санчесу освобождать страну вместе с тобой, в королевской армии, — упрямо гнул свою линию отец. — Он сам виноват в той нашей ссоре. Именно его вздорный характер вынудил его оставить наш дом.

— Санти всего лишь отстаивал свои идеалы, — не согласился с ним Пьетро.

Лукка Корелли высоко вскинул упрямый подбородок. Он не знал, что в этот момент до невозможности напоминал младшего сына.

— Из-за своих глупых идеалов он оставил семью. Предал нас всех, — твердил старик, не желая слушать Пьетро.

— Отец, мы уже неоднократно обсуждали эту тему, незачем ворошить прошлое. Прошу тебя, будь честным.

— Что?!

— Сантильяно никого не предавал. И он не уходил из семьи.

— Как это не уходил?!

— Ты выгнал его. Санчес до сих пор страдает. Но он не вернется, пока ты сам не позовешь его. Сантильяно не нарушит твой запрет переступать порог родного дома. Он все эти годы беспокоился за нас, не имея никаких сведений из дома. Известие о смерти мамы сразило его. Я опасался за его рассудок.

Последние слова заставили отца замолчать. Сильно побледнев, старый Корелли медленно опустился в кресло:

— Мой бедный мальчик… Да, да. Ты прав. Я виноват перед ним.

— Если ты хочешь, чтобы мы снова стали одной семьей…

— Я понял. Мой сын — отважный, честный мальчик… мужчина…

Послышался стук в дверь. Отец и сын обернулись и увидели бледное лицо адъютанта.

— Полковник… к вам пришли.

— Спасибо, лейтенант, меня не нужно представлять, — весело сказал Санчес, распахивая дверь.

Адъютант юркнул в сторону, и перед Луккой Корелли предстали его сын Санти, молодая красивая женщина, маленькая девочка с вплетенными в волосы монетками и перепуганный щенок.

Коротко кивнув Пьетро, Санчес вышел вперед и просто сказал:

— Здравствуй, отец.

* * *

Лукка Корелли склонил голову набок и внимательно посмотрел на Санчеса. Он не мог выдавить из себя ни слова. Сын. Его младший сын, парень, которого он видел последний раз четыре с половиной года назад, превратился в высокого, широкоплечего мужчину крепкого телосложения. Юношеская заносчивость уступила место злой уверенности. Боже, как бежит время! Кажется, еще совсем недавно он держал маленького Сантильяно на коленях, и вот вам, пожалуйста, — мужчина. И рядом с ним женщина с маленькой девочкой.

Да. Пьетро прав. Санти уже не тот непослушный мальчишка, каким его помнил Лукка. Перед ним стоял взрослый человек с волевым лицом и пытливыми серыми глазами.

— Ну, здравствуй, сын.

Санчес коротко кивнул в ответ. Пьетро, покашливая, поднялся с кресла и, обогнув стол, встал между отцом и братом.

— Может быть, для начала пожмете друг другу руки? — предложил он.

Санчес сжал пальцы в кулак и покосился на Лору. Она улыбнулась и едва заметно кивнула. Тогда он протянул онемевшую от напряжения руку, и ладони отца и сына соприкоснулись.

Лукке понравилось крепкое рукопожатие сына. Он ощутил руку настоящего мужчины, умеющего защищать себя и свои принципы. Кроме того, старик почувствовал, что в его сердце просыпается давно забытое чувство радости. После того как Санти отказался от встречи с ним, он в душе боялся, что сын отвергнет любую попытку примирения.

— Отец, ты…

— Отец, я…

Сыновья начали говорить одновременно и тут же все заливисто рассмеялись. Потом Санчес сказал:

— Спасибо за поддержку, брат, но теперь я справлюсь сам… Ты хорошо выглядишь, отец. Нисколько не изменился. Все такой же.