— Там почти ничего нет, — брюзгливо сказал он. — Все к вечеру готовятся.

— Они всю неделю готовятся, — ответил Иантайн. — Но холодное мясо и хлеб наверняка найдутся.

— Ха!

Иантайн заметил, однако, что Леополь не преминул быстро соорудить себе пару бутербродов, принес пару чашек супа и два яблока. Да и ел он с аппетитом, хотя запахи, исходившие из печей, — а все печи были задействованы, — были куда более аппетитными, чем их обед. Художник твердо решил, что нынче вечером оттянется по полной программе.

И тут Леополь, выкатив от возбуждения глаза, выскочил из-за стола:

— Смотри! Смотри! Музыканты!

Выглянув наружу, Иантайн увидел, как они слезают на землю со спин десятка драконов. Музыканты смеялись и громко перекликались, пока их инструменты осторожно спускали вниз. Величественно вышла Тиша в сопровождении помощниц, и вскоре все уже были в пещере, и им подали обед куда более изысканный, чем суп с бутербродами. Леополь был, конечно, в гуще толпы, плут этакий, и заодно добыл огромный кусок торта с глазурью. Иантайн нашел подходящее место у стены, заточил ножом карандаш и открыл альбом. Это была сценка, достойная Запечатления. Если он нарисует их сейчас, то вечером сможет слушать музыку без зуда в руках. Работая над рисунком, он вдруг осознал, что Телгар пригласил лучших музыкантов, вызвав их для празднования Окончания Оборота даже из холдов, где они сейчас работали по контракту. Надо закончить до концерта, и хватит на сегодня!

Конечно, он не успел. Но ведь невозможно было не зарисовать самые волнующие моменты и сцены. Ему не хотелось откладывать альбом, чтобы никто ненароком не заглянул. И музыку он тоже не мог слушать спокойно. Зато его руки были заняты, и ему не надо было удерживаться от того, чтобы обнять Дебру за плечи или пожать ей руку. Рисование отчасти извиняло его, когда он ненароком наступал ей на ногу или слишком близко наклонялся. В конце концов он был занят так, что никого вокруг не замечал.

Если бы Дебре это показалось неприятным или раздражающим, она вполне могла бы отодвинуться. Но она похоже, была не против, если он порой на нее наваливался, пытаясь что-то рассмотреть. На деле-то он прекрасно сознавал, что она сидит рядом, и чувствовал новый цветочный аромат, которым она пользовалась и который можно было сравнить только с «ароматом» ее нового очаровательного бледно-зеленого платья. Зеленый был ее цветом, и она наверняка это знала — нежный зеленый, цвет молодой листвы, который так подчеркивал цвет ее лица. Анжи сказала ему, что Дебра будет на празднике в зеленом, поэтому он купил себе рубаху темно-зеленого цвета, чтобы они могли составить пару. Ему нравилось, как она укладывала вокруг головы свои длинные рыжие косы, переплетая их бледно-зелеными лентами, свисавшими ей на спину. У нее даже туфельки были зеленые. Интересно, будет ли еще и танцевальная музыка? Обычно на Празднике Окончания Оборота Устраивали танцы. Но, может, сегодня их и не будет, поскольку в первую очередь — «Сюита Высадки». Он наклонился, чтобы попросить ее оставить для него пару танцев, но она приложила палец к губам.

— Ты тоже послушай, Иан, — тихо прошептала она, прижимая его альбом. — Слова и музыка просто бесподобны.

Иантайн снова посмотрел на сцену и только сейчас осознал, что происходит. Неужто он настолько поглощен обществом Дебры, когда близ нее нет Морат'ы?

«А я здесь. Я тоже слушаю».

Он чуть не подпрыгнул, внезапно услышав голос зеленого дракончика. Сглотнул. Неужто Морат'а всегда будет читать его мысли?

Он еще раз мысленно задал этот вопрос, на сей о более громко. Ответа не было. Возможно, потому, что и ответить было нечего? Или потому, что ответ был слишком очевиден?

Однако Морат'а вроде бы совсем не волновалась из-за его близости к Дебре. Похоже, ей нравилось слушать. Драконы любят музыку.

Он оглянулся на чашу Вейра. Вдоль восточной стены сверкало множество пар драконьих глаз, похожих на круглые сине-зеленые фонарики. Они светились и под стеной и на верхней кромке. Драконы сидели и слушали музыку.

Тогда и он наконец вслушался и ощутил, как его затягивает в разворачивающуюся перед ним драму, хотя эту историю он знал с детства. Музыканты назвали это «Сюитой Высадки», и сейчас звучали слова о том, как люди покидали огромные корабли колонии в последний раз. Пронзительный момент — и высокий тенор запел прощальную благодарность кораблям, которые вечно будут летать по орбите над Посадочной площадкой. Их коридоры теперь пусты, мостики покинуты, а в опустевших отсеках гуляет гулкое эхо. Тенор, великолепно выдерживая дыхание, дал угаснуть последним нотам, как будто его голос таял в огромном пространстве между кораблями и планетой.

Последовала почтительная пауза, потом обрушился гром рукоплесканий, которые солист действительно заслужил. Иантайн быстро нарисовал его, кланяющегося зрителям, прежде чем снова вернуться в ряды хора.

— Ой, как здорово, Иан! Он был великолепен, — сказала Дебра, вытягивая шею, чтобы посмотреть, что он делает. — Он будет очень рад, что ты его нарисовал! Иантайн в этом усомнился, однако улыбнулся в ответ, хотя и ощутил укол зависти, поскольку Дебра сейчас думала не о нем.

«Иан, ты ей нравишься», — сказала Морат'а будто издалека, хотя она сидела там же, на полу чаши, как и прочие дракончики, еще не умеющие летать.

«Иан?» — с удивлением спросил он.

Всадники говорили ему, что, хотя драконы и могут разговаривать с другими людьми, не только со своими всадниками, они плохо запоминают людские имена. Но Морат'а, выходит, знает его имя?

«А почему бы и нет? Я довольно часто слышу его», — с некоторой язвительностью откликнулась Морат'а.

Морат'а могла и не понимать, что значили для Иантайна ее слова. Глубокий вздох распирал грудь. Если бы теперь застать Дебру в одиночестве…

«Она никогда не бывает одна, поскольку она — моя всадница».

Иантайн подавил рычание, чтобы ни дракон, ни всадница его не услышали, и запихал мысли поглубже. «А стоит ли овчинка выделки?» — подумал он. И попытался не думать о Дебре до самого конца концерта.

Он не слишком внимательно слушал вторую и третью часть «Сюиты Высадки», в которых была описана история Перна до последних дней. С некоторым цинизмом он отметил, что о низложении Чокина ни слова не было сказано, но оно произошло совсем недавно, так что композитор и стихотворец могли ничего об этом не знать. Интересно, войдет ли это в историю вообще? Чокину бы понравилось. Может, потому его и не упомянули. Окончательное наказание — забвение.

После сюиты объявили ужин, большую пещеру быстро переоборудовали под столовую. В суматохе, когда все занимались установкой столов и стульев, его оттерли от Дебры. Паника, которую он испытал при этом, ясно показала ему, что без девушки он жить не сможет. Когда они снова нашли друг друга, они сразу протянули друг другу руки и так и стояли, дожидаясь своей очереди, пока не получили еду.

Наконец они нашли, где сесть за одним из длинных столов, за которым все обсуждали музыку, певцов, аранжировку, говорили о том, как им повезло оказаться в Вейре, который удостоили чести первого исполнения. Конечно, на Перне была музыкальная традиция, унаследованная от предков, и поддерживалась она не только учебными цехами, но также Вейрами и холдами. Всех с раннего детства учили нотной грамоте и поощряли обучение игре на каком-нибудь музыкальном инструменте, а то и на двух или трех. И только в очень бедных холдах не было своей гитары или на крайний случай флейты или барабана, чтобы коротать зимние вечера или веселить народ по праздникам.