— Три тысячи наемников!

— Бургомистр и лютеране в сговоре с фон Вальдеком!

В рядах между лотков самые обычные инструменты и орудия труда становятся оружием. Молоты, топоры, пращи, заступы, лопаты, ножи. В мгновение ока сами лотки превращаются в баррикады, блокирующие подходы к площади. Кто-то вытащил из Святого Ламберта скамейки, чтобы укрепить импровизированные стены.

Редекер в замешательстве хватает меня:

— Эти, из прихода Святого Эгидия, принесли десять арбалетов, пять аркебуз и два бочонка пороха. Я иду поговорить с оружейником Веселем, посмотрим, что еще можно сделать.

— Я — к Ротманну, надо привести его сюда.

Мы, не теряя времени, уходим, продираемся сквозь разъяренную толпу горожан.

В доме священника собора Святого Ламберта я нахожу и Книппердоллинга с Киббенброком.

Они, страшно рассерженные, сидят за столом, но, увидев меня, моментально вскакивают на ноги:

— Герт! Какое счастье! Что происходит, черт возьми?

Я смотрю на баптистского проповедника:

— Час назад пришло известие, что фон Вальдек вооружает войско, чтобы двинуться на город. — Оба представителя гильдии ткачей бледнеют. — Не знаю, насколько это верно, слухи, должно быть, постоянно преувеличивались, но, несомненно, это вам не карнавальная шутка.

Книппердоллинг:

— Но уже звонят в колокола, тащат все на улицы, я сам видел, как опустошили церковь…

— Тильбек опозорился у всех на глазах. Возможно, лютеране заключили договор с фон Вальдеком. Народ разъярен, ткачи уже на площади — воздвигают баррикады, Ротманн, они вооружены.

Книппердоллинг стучит ногой по полу:

— Дерьмо! Они что, все сошли с ума?

Ротманн нервно барабанит пальцами по столу: он должен решить, что делать.

— Редекер пошел искать оружие — лютеране могут попытаться выставить нас, чтобы передать город епископу.

Живот раздосадованного Книппердоллинга трясется, как желе.

— Все этот головорез! Только он мог раздуть подобную историю. Но разве ты не говорил ему, что он рискует отправить в задницу все, чего мы добились? Мы идем к открытому вооруженному столкновению…

— Мы уже вступили в него, друг мой. Если вы сейчас же не отправитесь на баррикады, вы останетесь в одиночестве, а народ будет действовать сам по себе. Вы должны вмешаться.

Кажущееся вечным мгновение молчания.

Проповедник пристально смотрит мне в глаза:

— Ты считаешь, что епископ решил нарушить договор?

— С этой проблемой мы разберемся потом. Сначала надо взять ситуацию под контроль.

Ротманн обращается к двоим другим:

— Все произошло гораздо раньше, чем мы себе планировали. Сейчас любое колебание станет фатальным. Идем.

Мы выходим на площадь, там не меньше трехсот мужчин и женщин вопят за баррикадами, инструменты и орудия труда превращаются в копья, палицы, алебарды. Редекер толкает к середине площади тележку, закрытую полотняной завесой. Когда он откидывает ее, на зимнем солнце блестят клинки: там есть и мечи, топоры, да к тому же еще пара аркебуз и пистолет. Оружие быстро распределяется — все хотят иметь в руках хоть что-то для самозащиты.

Перед нами появляется бывший наемник Гресбек с мечом и пистолетом за поясом, он быстро шагает по площади.

— Лютеране устроили в Убервассере склад оружия. Они перевозят его к центральной площади.

Он пристально изучает нас, словно ожидая приказа от меня или Ротманна.

Проповедник хватает скамейку из лавки, выволакивает ее в центр и вскакивает на нее.

— Братья, мы не хотим разжигать междоусобную войну между жителями нашего города. Но если кто-то не понимает, что истинный враг — епископ фон Вальдек, нам придется защищать свободу города от тех, кто ей угрожает! И всякий, вступивший в эту битву за свободу, не только получит поддержку, которую Господь предоставит своим избранным, но и доступ к фонду взаимной помощи, который с настоящего момента поступает в распоряжение сил нашей совместной обороны. — Рев одобрения. — Фараон египетский сейчас за пределами городских стен, но жаждет вернуться, чтобы снова сделать нас своими рабами. Однако мы не позволим ему этого. И Бог будет на нашей стороне. Ведь сказал же Господь: «И придет, и поразит землю Египетскую: кто обречен на смерть, тот предан будет смерти и кто — в плен, пойдет в плен; и кто — под меч, под меч. И зажгу огонь в капищах богов Египтян; и он сожжет оныя…»

Сердца замирают от невыразимого восторга: народ Мюнстера вновь обрел своего проповедника.

Внушительный Книппердоллинг и рыжий Киббенброк снуют между кучками ткачей: костяк самой организованной и многочисленной корпорации уже здесь.

Гресбек отводит меня в сторону:

— Кажется, пришло время платить по счетам. — Быстрый взгляд назад через плечо. — Ты знаешь, что нужно делать.

Я киваю:

— Собери у церкви человек тридцать потолковее, из тех, кто хорошо знает город и не слишком щепетилен.

Мы подходим к Редекеру, уже полностью опустошившему тележку.

— Сформируй три отряда по четыре человека каждый и пошли их патрулировать в район Убервассера — я хочу, чтобы мне каждый час рапортовали о маневрах лютеран.

Коротышка сматывается.

Обращаюсь к Гресбеку:

— Мне надо по возможности сохранить свободу передвижений. Тебе придется командовать на площади. Не позволяй никому проявлять инициативу и не дай захватить нас врасплох: руководи людьми на баррикадах, поставь наблюдателя на церковную колокольню. Сколько у нас аркебуз?

— Семь.

— Три — напротив церкви, четыре — у входа на площадь. Если их разбросать по периметру, они не принесут никакой пользы.

Гресбек:

— А ты чем займешься?

— Я должен выяснить, каковы границы боевых действий и дислокация сил.

Сияющий Редекер собирает людей. Он смотрит на меня, поднимает пистолет и кричит:

— Надерем им задницы!

* * *

Со стен крепости рекогносцировка выглядит обнадеживающе: насколько видно невооруженным глазом — никаких следов наемников, о которых нас предупреждали.

Подходит второй патруль, чтобы сообщить, что лютеране направили людей с аркебузами на городскую колокольню и что они контролируют город от собора до ратушной площади, вход на которую перекрыт двумя повозками, установленными напротив наших баррикад. За повозками — не больше десяти лютеран, но они прекрасно вооружены, и у них за спиной Убервассер: в случае нападения им не придется тратить пули попусту. Нам же надо обходиться тем, что имеется у нас в распоряжении, а оружия у нас мало!

На рыночной площади, где мы забаррикадировались, обороняться просто, но она легко может превратиться в ловушку. Придется обойти ее по периметру, перекрыть мосты через Аа и отрезать ратушную площадь от монастыря.