– Подожди, чумазый, – отозвался Ворчлюн Ухайдак. – Он упоминал, что мы должны искать логово твари на востоке. Что это значит?

– Дело говорит! – вмешался до того с интересом наблюдавший за событиями Арбар, выходя вперед. – Идем на восток!

– Верно! Идем на восток! Если пещера, то подайте мне ее! – прорычал Шонвайн Утрехт, вставая рядом с орком.

– И мне тоже! – Рээш Кальмар покачивал зажатым в руке шестопером.

Ворчлюн Ухайдак сдвинул брови и презрительно скривился:

– Вас не спрашивают. Решаем тут мы!

– Да? – Арбар косо поглядел на верзилу, которому почти не уступал в габаритах, а длиной меча и превосходил. – Но я думаю, наше мнение должно учитываться.

– Вообще-то, – почесал нос Бородульф, – мы…

– Так! Стоп! – Пнилл поднял обе руки, словно разводя ими тучи. – Дело в следующем. Мы разыскиваем Гренделя. В наших интересах найти его как можно быстрее и прикончить. Никто, надеюсь, другого мнения не придерживается…

Ворчлюн Ухайдак скривил рот, точно хотел плюнуть, но против короля, несмотря на высокое звание тестя, не пошел.

– Раньше мы решили сами привлечь его внимание, но теперь нам велят идти на восток.

– Это бред. Он в горячке. Как можно ему верить? – усмехнулся Ворчлюн, указав на валявшегося в бессознанке Талиесина. – Да если бы он точно сказал, что, мол, Грендель там-то и там-то…

– Предсказания точными бывают очень редко, – заметил Говорун.

– Правильно! – воскликнул Арбар. – А я ему верю. Потому что он наш!

– Какой это ваш? Он же не орк и не гном! – осклабился вождь клана Топорище.

– Зато из посольских, – ответил Шонвайн. – А это особый знак… знак… качества…

В толпе резво побежали смешки.

– Тихо! – рявкнул Пнилл и повернулся к Чтецу: – Дашь ли ты слово, что слова цивилизанчика не пустой горячечный бред? Что, если мы последуем его указаниям, то найдем тварь? Возьмешь ли ты на себя ответственность, колдун?

Черныш, с минуты на минуту ожидающий мордобоя, до сих пор не выработал план действий. Однако знал точно – если вспыхнет резня, в центре которой он окажется вместе с виконтом, им обоим живыми не выбраться.

С другой стороны, дроу не мог не испытывать щенячьего восторга. Он является свидетелем событий, о которых во всех нормальных государствах принято слагать легенды и которые хроникеры мгновенно заносят в официальные анналы.

Здесь творится сама История – Черныш не боялся назвать ее именно с большой буквы. Жалел он лишь об одном: что не может прямо сейчас вытащить свои бумаги и начать записывать.

Вообразить только, что будет, когда «Физиологические очерки» увидят свет отдельной книгой!

Замечтавшись, дроу нашел в себе силы все же трезво посмотреть на ситуацию и подобрать слюни.

А тем временем исторические события шли своим историческим чередом.

Говорун Кровожадный Чтец обвел гордым взглядом соплеменников и не менее гордым послов и раздул ноздри.

– Я не могу поклясться своим кланом, которого больше нет, – сказал он. – Но у меня есть моя честь и моя жизнь. Этот виконт – оракул. Ну, во всяком случае, пока… Я верю ему. Считаю, что надо пользоваться любой возможностью, ибо каждый потерянный час – это жизни наших сородичей. Я беру на себя ответственность.

Он наклонился и вытащил изо рта посла рукоять кинжала, готовясь порезать себе руку и продемонстрировать обряд Кровопускания Клятвы.

Пнилл его остановил:

– Ладно, Чтец, мы тебе верим. Не люблю показухи!

Варвары заворчали – обряды они любили довольно сильно, особенно те, где требовалось кровопролитие.

– Значит, идем на восток, – сказал Арбар. – Возражения есть? Ведь так, король?

Пнилл кивнул, поворачивая голову в указанном направлении. Точно пытался прямо отсюда разглядеть пещеру, в которой скрывается чудовище.

– Начинаем сбор, – сказал он. – У драккаров оставить охрану. В поход пойдут восемьдесят рыл! Шевелитесь! Время дорого! – Король похлопал в свои громадные ладони, после чего воины, только недавно погрузившие скарб и оружие на корабли, бросились выполнять новый приказ. То есть выволакивать все обратно.

Послы, для которых Талиесин вдруг стал «своим», уселись рядом и начали давать советы и травить байки, словно только этого и недоставало для полного счастья. Арбар вовсю строил планы, как будет убивать Гренделя. По его мнению, лучше всего фронтальная атака: сначала отрубить ноги у лодыжек, потом уже заняться башкой, когда упадет. Гном возражал, говоря, что тут нужна хитрость. Можно завалить вход в пещеру и напустит внутрь дыма, чтобы тварь задохнулась. Кобольд предложил совместить два этих метода.

Дроу переглянулся с Говоруном, но получил в ответ только подмигивание. Колдун отошел для каких-то своих мистических дел, а для Черныша пришло время обдумать происходящее.

Болтовни послов он почти не слушал.

На поверхность беглецы выбрались только под утро. Многочасовое блуждание отняло у них все силы, и даже стойкие орки и еще более стойкая Офигильда еле держались на ногах.

Остальные, включая энта, просто повалились на землю. Колль очень удачно изобразил подрубленное дерево.

Была и еще одна проблема: отдышаться. Подземный воздух, что ни говори, не шел на пользу никому, даже гномам и кобольдам. Оттого и голова шла кру́гом.

Глотая атмосферу большими порциями, разношерстная компания на некоторое время выпала из реальности.

Вскоре, по мере того как кровь насыщалась кислородом, в мозгах беглецов наступило прояснение.

– Мы где? – спросил Ольв Могучий, водя по сторонам невыразительным взглядом. Синева от удушья только сошла с его скуластой физиономии. – Надеюсь, не на том свете… Я еще не срубил полсотни варварских голов, как поклялся себе.

– У тебя будет время, – проворчал Тинфарин Кедди, моргая.

К яркому свету гном еще не привык и не мог удержаться от стонов.

Бородач помнил события последнего часа весьма нечетко. В памяти все перемешалось до степени винегрета.

Гном держался за голову и перемежал стоны крепкими выражениями.

Состояние это ему было знакомо. Гномы Эйвыроя называли его Подгорным Безумием. Довольно часто поражало оно существ, оказавшихся под землей и даже привыкших к этому рудознатцев. Недостаток кислорода, отсутствие перспектив, паника и другие прелести вместе погружали сознание жертвы в пограничное состояние. Дезориентация, кислородное голодание, потеря чувства времени – это испытали на себе беглецы в полной мере. Иной раз, Тинфарин помнил, впавших в безумие сородичей приходилось связывать. Во имя общего блага. Пораженные Подгорным Безумием отличались, мягко говоря, не слишком высоким уровнем адекватности.