Перегрузки будут действовать при входе в атмосферу «утренней звезды», пока не погаснет сумасшедшая скорость — 11 километров в секунду. А дальше? Парашют? Вроде бы простая штука. Чего проще. Горячие головы в свое время, при создании первых космических кораблей «Восток», говорили Сергею Павловичу Королеву: «Космонавтика! Космические корабли! И… тряпки! Атавизм! Где же прогресс? Неужели нельзя придумать что-то помимо этих тряпок? Ну взяли бы вертолетный винт, что-нибудь более надежное!..»

Нет, остался и в космонавтике парашют. Но проблема парашюта — забота парашютных фирм. Им и карты в руки. А вот нашим конструкторам надо было сделать так, чтобы парашют смог выполнить свою нелегкую обязанность. Его надо было разместить в аппарате соответствующим образом и обеспечить возможности ввода в действие.

Задачки! Есть над чем поразмыслить. Все было бы прекрасно, если бы не астрономические сроки — сроки, когда наиболее выгодно, а порой и только возможно лететь к Венере. Сроки-то эти никто не изменит, никто не перенесет…

Уныло шел к Главному конструктору начальник одного из отделов ОКБ. Разговор предстоял о решении заковыристой проблемы — устойчивости входа и спуска аппарата в венерианской атмосфере. Гасить колебания нужно, и для этого необходим какой-то особый демпфер — так называются подобные устройства. Но какой?

— Да… — Георгий Николаевич почесал затылок. — Раз нужно это устройство, значит, оно должно быть. Мысли есть какие-нибудь?

— Ничего конкретного, Георгий Николаевич. Вот одна мыслишка… Совсем сырая. Видели, как детишки на тротуаре прыгают по клеточкам? «Классики» это у них называется. И ногой камешек плоский или стеклышко подталкивают…

Главный с недоумением покосился на начальника отдела.

— Ну и что? — он закурил.

— А вот что. Теперь ребята умнее стали. На днях шел я вечером, смотрю — прыгают. И что интересно, кидают они железную баночку из-под гуталина…

— Слушай, голуба, а ты сегодня не того, аг

— Да нет, Георгий Николаевич, я серьезно. Бросает девчушка эту баночку, а она так и припечатывается к тротуару, словно ее клеем намазали: не подскакивает и вдоль не перемещается. Сразу и гасится в пей, так сказать, энергия броска. Не вытерпел я, попросил эту баночку, чувствую — внутри что-то катается. Открыл — камушки круглые внутри, да не плотно набита коробочка. Вот ведь хитрецы какие!

— Эта девчушка случайно не твоя внучка? Может, ты ее по-родственному к себе в отдел научным руководителем возьмешь? Так… так… так… Постой. Да ведь это же демпфер! Нет, ты понимаешь? Это же демпфер! А вот как его сделать… Как его сделать? Ты говорил со своими?

— Говорил. Идея есть у одного инженера.

— Ну-ка зови его сюда, послушаем.

— Может, рановато, Георгий Николаевич? Дайте нам еще немного поработать.

— Тащи его сюда, кому говорю!

Такой демпфер был сделан и установлен в спускаемом аппарате нашей «Венеры».

Хроника двух рабочих дней Главного конструктора. Нет, это не документальная запись. Никто и никогда не ставил перед собой задачи документировать со стенографической точностью разговоры на совещаниях, за рабочим столом или в конструкторских залах. Это написано по памяти. Это лишь маленькие штрихи, раскрывающие характер, манеры этого безвременно ушедшего от нас удивительного человека.

Очень много сил и энергии отдал Бабакин становлению наших отечественных и инопланетных космических автоматов. Его энтузиазм, профессиональная фанатичность, тут же облекаемая в реально осуществимую инженерную задачу, его широкая эрудиция в самых разных направлениях космической науки и техники, безукоризненная память удивляли не только тех, кто встречался с ним впервые, но часто поражали и нас, работавших с ним постоянно.

1971 год был последним в жизни Георгия Николаевича. Станции «Марс-2» и «Марс-3» достигли планеты через четыре месяца после кончины Главного конструктора. А начали свой почти пятисотмиллионокилометровый путь они еще при его жизни.

Потом пойдут в полет новые «Марсы» и «Венеры». Будут получены уникальные телевизионные панорамы венерианской поверхности, радиокарты приполярных областей Венеры. В том, что каждая станция, стартовавшая уже после Бабакина, стала новой вехой в изучении космоса — огромная заслуга людей, успешно продолжающих дело, которому он служил.

За большой личный вклад в создание «Венер» в 1968 году Бабакину была присуждена ученая степень доктора технических наук, а в конце ноября 1970 года он был избран в члены-корреспонденты Академии наук СССР.

Главных конструкторов не так уж много. Если бы кто-то поставил перед собой задачу проанализировать творческий путь каждого из них и на основании этого анализа провести обобщения, то прежде всего выявилась бы беспредельная, всепоглощающая преданность делу. Такими были Сергей Павлович и Георгий Николаевич. Такими они останутся в памяти тех, кто делил с ними радость успехов, тревоги и горечь неудач.

Эпилог

Знаю, что для многих молодых желание стать конструктором космических кораблей, автоматических межпланетных станций является продуманной, осознанной целью. Не быстро проходящей и капризной модой, а серьезной и большой мечтой.

В наши конструкторские бюро из вузов ежегодно приходит молодежь — наша смена. Некоторые очень горды тем, что им выпало счастье попасть и трудиться в коллективе, создающем космические аппараты. Как правило, это те, кто еще в вузе «заболел» космосом. Но бывают, к сожалению, и иные «фанаты». Таких интересует, как это ни печально, прежде всего: «А что я буду иметь?»

Однажды Сергей Павлович Королев рассматривал списки испытателей, которые должны были ехать на космодром. Рядом стояло несколько человек. Один из них спросил: «А это очень вредно? Молоко давать будут?» Сергей Павлович внимательно посмотрел на этого товарища, подумал минуту и тихо произнес: «Молоко, конечно, давать будут…» И вычеркнул фамилию задавшего вопрос.

На пути молодого ученого, инженера, решившего посвятить себя космической технике, встают проблемы не только технические, но и психологические, этические. Придя в конструкторское бюро, он зачастую очень быстро убеждается в том, что кроме большого желания сделать конструкцию как можно лучше ничего не может. Надо советоваться. С кем?

Конечно, с более опытным товарищем, чтобы перенять опыт. Своего-то еще пет. Но нужно, оказывается, уметь и бороться с опытом. Парадокс? Да. Нужно порой уметь противопоставить опыту риск. Иначе конструктор будет раздавлен накопленным же опытом, привязан к одним и тем же решениям. Существует истина: когда выдающийся, но пожилой специалист, большой мастер своего дела, говорит, что «это осуществимо», он почти всегда прав. Когда же он заявляет, что какая-нибудь идея неосуществима, он, вероятнее всего, ошибается.

Необходимо уметь фантазировать, развивать в себе особое чутье. В конструкторском отделе десятки инженеров, расчетчиков, техников. Разные способности, характеры, умения, опыт, интуиция, интересы. Здесь проза и поэзия, смелость и осторожность, честолюбие и патриотизм. И не всегда трогательное единение мыслей и чувств. А