Так он шагнул на первую ступеньку выживания. Обзавелся симпатизирующими ему людьми. Дальше пошло проще. Специалистом в конце, концов, он всегда считался неплохим…

— Больно. Раздавишь!

Укоризненно сказала Арина и пошевелила пальцами. Федор опомнился.

— Прости. Задумался.

— Значит, подружился с охраной?

— Ерунда. К сожалению, меня никто не хотел слушать, из начальства, я имею ввиду. В самом деле, оно им надо? Обстановка не прояснилась. Официальных обвинений против моего погибшего друга не выдвигали. Кто ж его знает, как дело может обернуться?! И кто придет к власти в ближайший месяц? Или чуть позже? Удобнее всего им бы было, чтобы я загнулся от лихорадки. Удивляюсь, что не задушили потихоньку.

— Шутишь?

Федор решил сворачивать страшную историю.

— Жил я себе и жил помаленьку, а в конце июня меня взяли, и ничего не объясняя, повезли куда-то. Скромное здание, маленькая комната на втором этаже. Пустая. Стол, табурет и кресло. Вошел низенький и спокойный дяденька, представился господином Габи. Мило побеседовали. И он мне сообщил, что у них в Гвинее-Биссау скоро будут законные выборы, а до них обязанности президента исполняет председатель парламента Малан Бакай Санья, принявший временные полномочия одиннадцатого мая. То есть больше месяца назад! Что лично он, господин Габи с погибшим де Пина был приятелем. Се ля ви. Теперь мой друг оправдан, война, всякое бывает. А мне предлагают, не предъявляя претензий, свалить из страны подобру-поздорову. Неделю я провел в приличном военном госпитале, потом мне выдали паспорт, билет, одну из моих кредитных карт и велели не мешкать. Российский консул, уже черт знает сколько времени, считал меня покойником. Даже бумаги успели изготовить соответствующие. Ладно.

— А дальше?

— В родной столице залег по великому блату в клинику, специализирующуюся на тропических болезнях. Очень тамошних специалистов обрадовал. Задолбали с пробирками, каждый день брали кровь. Любопытный случай и все такое. Хотели опять башку налысо побрить, я не дал.

— Ты звонил мне пятнадцатого июля?

— Не дозвонился. Не злись. Мне было немного не по себе.

Федор подумал, что некоторую правду лучше не говорить. Вырвался, так обрадовался, все на свете забыл. В спортзал походить, как ни странно время нашел… Тоненькая провинциалочка стала вдруг менее реальной, чем была год назад, пол года, месяц. Что-то нахлынуло, плотское, грубое. И он резвился, как животное. Когда, подчиняясь смутному порыву, взял трубку и набрал номер в Заранске, еще был таким. Узнал скверные новости — испытал нечто похожее на досаду. Посчитал, что должен проведать, хотя бы поговорить. Услышал ее тихое — «Да?» и земля под ногами покачнулось. Точно очнулся от дурмана. Каждый день свободы, но вдали от Арины показался ошибкой. Узнал от Басмача подробности и понял, что восхищается. И кем? Девочкой, которую звал с собой покататься по миру? Сколько их было? Девочек на месяц? Та шутливая игра, которую он вел с ней, пытаясь влюбить в себя, была сразу и прочно забыта. Федор принял детку всерьез. Такого с ним еще не было… Вот, опять, задумался старый пень. А она молчит. Скучает? Что еще за вздох?

Он перекатился набок, узкая щель между их кроватями была чисто теоретической. И жарко прошептал в маленькое ушко.

— Довольно политики. Жизнь гораздо интереснее.

— ?

— Пожалуйста. Не вырывайся. Поверь мне.

Взял ее запястье. И стал целовать. Так не целуют рук! Обжигающие волны прокатывались по всему телу Арины. Снова и снова. Ей чудилось, что нервы в кончиках пальцев обнажены, и когда горячий язык касался их, все тело отзывалось волшебной дрожью.

— Ты.

Прошептала она.

— Ты!

Он уточнил, на мгновение, оторвавшись от ее ладони.

— Что я?

Но она уже не могла говорить. Горло перехватило точно судорогой, тело выгнулось. Губы и язык Федора стали яростными. Затем вновь нежными, ласковыми. Напряжение отступило. Арина шумно выдохнула и расслабилась.

— Радуйся, что здесь соседка. И правая ножка не в порядке. Левая бы мне не помешала.

Он положил ее руку себе на грудь и легко поглаживал горящие пальцы.

— Понравилось?

Она не ответила, потянулась навстречу, губы встретились. Но Федор не дал себя увлечь. И поцелуй получился умиротворяющим.

— Спи, малышка. Буди, если что.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Федор тихо фыркнул.

— Вот это ночь, так ночь. Наедине с девушкой и целомудренно.

— И вовсе не наедине.

— Ну, почти. Все равно смешно. Спи, кому говорю!

Счастье дремало и мурлыкало в его сердце.

* * *

Она проснулась от его взгляда. Свеженький, умытый, выбритый Федор смотрел на нее. Арина ужаснулась. Потом из чувства протеста — ну и фиг, что помятая опухшая мордочка! Нарочно сморщилась. Пусть испугается и бежит отсюда без оглядки.

— Доброе утро, Рина. Ты плохо спала.

— Я плохо сплю последние двадцать восемь лет. Доброе утро, Федор. Доброе утро, Анна Ивановна.

— Сова.

— От жаворонка слышу.

— Я птица редкая и загадочная. Люблю засыпать, как сова, а просыпаться в пять, пол шестого.

— Мы с вами удивительно дополняем друг друга, Сэр. Я обожаю укладываться в десять, и вставать после одиннадцати.

— Доброе утро, молодежь.

Вмешалась в их перепалку соседка.

— Чай хотите?

— А какой?

Громко спросили странные гибриды совы и жаворонка. Одновременно и не сговариваясь.

— А хрен его знает.

Ответила соседка.

— Спасибо, не надо. Можем вас красным угостить.

— Это что еще за дрянь?

Федор налил в большую литровую кружку горячей воды, взял таз. Помогая Арине умываться, подавал зубную пасту, щетку, а потом еще и специальный эликсир.

— Попробуй, отличная штука.

Попутно он прочел вслух целую лекцию о чае. Сорта, разновидности, способы заварки и употребления. Анна Ивановна слушала его, преисполнившись почтительного внимания.

— Такой молодой и столько знаете.

— Пятый десяток уже разменял. Просто выгляжу так.

— Не может быть!

— Сорок три должно стукнуть.

— Не может быть!

— Увы.

Арина прервала их увлекательный диалог.

— Позови, пожалуйста, санитарку.

— В последний раз. Пора меня не стесняться. А то не видать тебе сюрприза.