Я стояла и думала о том пути, который привел нас всех сюда. В чужой мир, под чужие звезды. Когда-то я была обычной девушкой из приюта, одной из тысяч таких же. Я ничего не знала о Двериндариуме и Нев-Арде, я никогда не общалась с лордами или наследниками старшей крови. У меня были самые простые мечты: свой маленький и безопасный дом, немного еды и тепла. Достойная и честная работа, которая будет меня кормить. И если повезет – близкий человек рядом.

Я мечтала о возвращении Ржавчины и о том, что когда-нибудь мы вместе посетим Рутрием – столицу Империи. Увидим его сияющие рестораны и удивительные аттракционы, волшебные разноцветные фонтаны, Белый Дворец императора и золотой Храм Всех Святых.

Я никогда не думала о чем-то большем. Не хотела спасать мир, не желала геройствовать.

Но как сказал мне один февр: мы не всегда выбираем свою судьбу.

Моя привела на этот черный фрегат, летящий над бездной иного мира. А ещё – к человеку, который был ожившей Тьмой. И которого я любила больше, чем солнечный свет.

Как бы ни закончилось наше путешествие, к чему бы ни привела эта дорога, но Двериндариум действительно подарил мне великий Дар. И я буду благодарна за него столько, сколько дышу.

А сейчас мне хотелось просто стоять вот так. Мне хотелось бы стоять так целую вечность. На этом скрипучем черном фрегате, в шёпоте Теней, под чужими звездами. Я могла бы молчать и слушать стук сердца под своими ладонями. И ощущать то всеобъемлющее и безумно прекрасное, что растет в груди. Что становится больше, чем солнце и небо, больше, чем я…

Кристиан втянул воздух и издал тихий, но какой-то мучительный стон. Зарылся пальцами в мои волосы. А когда я подняла голову – поцеловал. Коснулся губ – нежно, сладко. Не ураган, а лишь томительное дразнящее искушение. Обещание и клятва…

И мир снова пропал. Мы забыли, что нас могут увидеть. Нам было уже наплевать…

Нежный поцелуй стал горячим, как и прикосновения. Тьма всколыхнулась и забурлила, а фрегат вздрогнул. Кристиан со вздохом отстранился.

– Я теряю контроль… над кораблем, – с сожалением прошептал он, поглаживая мою спину.

Я спрятала улыбку. И не удержавшись, лизнула ключицу февра. Фрегат снова тряхнуло.

Кристиан усмехнулся, сжал в руке мои распущенные волосы, потянул.

– Негодяйка, – пробормотал он, и я рассмеялась. – Вивьен… Ты ведь знаешь, что я чувствую к тебе.

Я положила ладонь на его губы, запечатывая. Посмотрела в его глаза – темные во тьме.

– У меня условие, февр. Ты скажешь мне это через год. Принесешь белые цветы, шоколадную эйфорию и какую-нибудь милую безделушку, которую носят парни симпатичным девушкам. Все, как полагается. А я заварю чай с мятой и малиной, надену самое красивое платье и буду краснеть, ожидая твоих слов. Мы выпьем чай и съедим конфеты. Ты притянешь меня ближе и поцелуешь, и у твоих губ будет вкус эйфории. И тогда ты скажешь мне, что чувствуешь. Первый раз.

Он застыл, глядя сверху вниз. Для людей, которые плывут на скрипучем фрегате в неизвестность, год – это ужасно долго. Для того, кто принял столько Даров и воплотил Тьму, год – это целая вечность.

– Договорились, – ответил Кристиан.

Я развернулась в руках Криса, чтобы видеть нос фрегата и фигуру невиданного белого чудовища с носом в форме меча.

– Кристиан, в Вестхольде была Ардена. Я должна рассказать тебе… о ней. И о Лаверне.

Φевр слушал молча. Я только ощутила, как напряглось его тело, когда он узнал о предательстве друга.

– Чувства меняют нас. Делают сильнее и слабее одновременно. Делают бесстрашными, но зависимыми. Надеюсь, Лаверн нашел покой за гранью.

– Ты простишь его?

– Не знаю, – честно сказал февр. – Когда-нибудь.

Он прикоснулся губами к моему затылку.

– Вивьен. Сделай мне приятное…

– М-м-м?

Я готова была сделать что угодно, если он продолжит вот так гладить мою спину. Прямо здесь и прямо сейчас.

– Иди в капитанскую каюту и попробуй поспать. Тебе надо отдохнуть.

Что?

Крис усмехнулся, глядя на мое возмущенное лицо.

– Я не хочу уходить от тебя.

– Я не хочу тебя отпускать. Но ещё немного – и мы врежемся в скалы, Вивьен. Рядом с тобой мне трудно думать.

Я рассмеялась и кивнула с сожалением. Крис прав, впереди ждала неизвестность, и встречать ее лучше отдохнувшей.

* * *

В капитанской каюте сохранились стекла, которые защищали хотя бы от ветра. Поначалу я пыталась устроиться на капитанском диване, но лежать на холодной обивке оказалось невозможно. Я вертелась и дышала на руки, пока не пришел эфрим. Видимо, тренировки Ржавчине пока не удавались, и изменялся он по-прежнему целиком. Но зато был шерстяным, большим и горячим! Приятель сгреб меня лапой и прижал к своему боку. Тьма вокруг нас всколыхнулась, фрегат тряхнуло. Ржавчина ответил злобным рыком и прижал меня крепче. И тут в каюту всунулась продрогшая Мелания. Посмотрела на нас, хмыкнула и молча устроилась рядом. Следом за послушницей явились Ливентия, Ринг и Айрон. Ржавчина поворчал, но стащил на пол холодные диванные подушки и остатки бархатной обивки. Мы улеглись поближе друг к другу, пытаясь сберечь жалкие крохи тепла.

Рейна и Киар тоже пришли, но устроились отдельно, спиной друг к другу. Алые глаза северянки презрительно смотрели на нашу тесную кучу с Ржавчиной в центре.

Сон получился рваным и беспокойным. В нем я снова шла по улицам Эфистоля, и он казался реальнее картинок из живой книги. Я проснулась от солнечного луча, ползущего по лицу и щекочущего нос. Потянулась, разминая задубевшее от неудобной позы тело. Тихонько отползла от спящих друзей и выбралась из каюты.

За ночь фрегат пересек ущелье и теперь летел над невиданными дюнами. Песок зеленоватого, желтого и синего цветов смешивался, создавая завораживающие картины. Река обмельчала и текла внизу ленивой лентой, в которой плескались белые пучеглазые рыбы.

За дюнами началась равнина. Фрегат летел все медленнее и тяжелее. Чем выше поднималось солнце, тем меньше Теней оставалось у Кристиана. К тому же, в отличие от всех нас, февр этой ночью не сомкнул глаз. Да и предыдущей, скорее всего, тоже.

– Нужен привал и отдых, – сказал Киар, когда «Вечный» зацепил кормой верхушку сосны. – Поищем внизу еду и воду.

Ржавчина-человек после очередного укуса моей ладони по-звериному рыкнул и указал на возвышенности за узкой полосой леса.

– Дотяни до тех холмов, я уже видел подобные. Там должна быть вода и еда.

Кристиан молча кивнул. У них с Ржавчиной установилось враждебное перемирие, но это было лучше, чем откровенная война. Остальные радостно загомонили, потому что наши пустые животы уже давно исполняли коллективное хоровое пение!