что Андрюша порезал пятку об острую ракушку.

– Ой, – сказал он, схватился за пятку, упал в воду, и все засмеялись.

А я почувствовал боль от пореза, боль от соли и решил, что тоже порезался об ракушку. Мне это было совершенно очевидно.

Мы с Андрюшей вышли из моря, его пятка сильно закровоточила, когда я аккуратно вытащил из нее осколок ракушки.

А моя пятка была в полном порядке!

И я бы, конечно, подумал, что мне показалось или меня укусил краб, но я все еще чувствовал боль.

Эта боль пугала меня, потому что не имела никакого логичного источника. Я ощупал свою пятку, а потом понял, что чувствую не только боль, а еще и горячую кровь, ощущение текущей крови, крови, покидающей рану.

Но никакой раны не было.

Я сказал Андрюше:

– Кажется, я развил свою эмпатию.

– Это хорошо, Арлен, – сказал Андрюша. – Эмпатия очень помогает нам в жизни.

– Нет, – сказал я. – Ты не понимаешь. Я чувствую, как тебе больно.

– Ты совсем эмпатичный. Я не такой эмпатичный.

– Физически, – сказал я. – Как будто я тоже поранил пятку.

Тогда Андрюша потянулся к своей ране и сильно надавил на нее пальцем.

– Чувствуешь? – спросил он.

Я чувствовал. Андрюша засовывал ноготь в рану и царапал, ощущение было невыносимое, мы оба сцепили зубы.

– Да.

– Да?

Наконец я сказал:

– Все, Андрюша, это лишнее.

Андрюша послушно убрал руку от пятки и принялся рассматривать красную каемку под ногтем, потом поднял ногу.

– Солнце ее обеззаразит.

Я сказал:

– У меня с собой зеленка.

И почувствовал солнечный жар на пятке, не жар горячего песка, а жар открытого солнца.

Я пошел к своей сумке, и чем дальше я отходил от Андрюши, тем слабее становилась боль. Словно натянутая между нами нить растягивалась, но все-таки не рвалась окончательно.

Эта нить была очень крепкая.

Когда я закончил обрабатывать ногу Андрюши (мы оба морщились от боли), то немедленно пошел к Максиму Сергеевичу, чтобы доложить о столь странном ощущении.

Максим Сергеевич сказал:

– Не разбираюсь в связи между симбионтами. Но звучит интересно, хотя и несколько неудобно.

Я сказал:

– Жорж и Эдуард Андреевич говорили нам, что такое может быть. Но что теперь делать? Так будет всегда? Я не понимаю.

– Все мы чего-то не понимаем и всю жизнь учимся, – сказал Максим Сергеевич. – Советую тебе обратиться к специалистам.

На обратном пути я хромал вместе с Андрюшей, а Володя и Боря над нами смеялись.

– Дрочер, ты теперь осторожнее со своим хобби!

– А то лишишь невинности бедняжку Арлена!

– Ему-то рука нужна только для того, чтобы пушку держать!

– Он страшно оскорбится!

– И такая большая, красивая и чистая дружба закончится!

Я сказал:

– Все, отстаньте!

– Или наоборот!

– Вдруг дружба от этого только укрепится!

– Станете ближе!

Тогда уже Фира сказала:

– Мальчики, ну что вы в самом деле к ним пристали? Не видите, им больно?

После обеда я подошел к Эдуарду Андреевичу со своей проблемой. Он сказал:

– Замечательный признак. Все идет хорошо. Это значит, что твой паразит настраивается на других паразитов, ищет их. Он активен, здоров и весел.

Потом Эдуард Андреевич помолчал, но в конечном итоге все-таки добавил:

– В отличие от тебя.

Я сказал:

– Я тоже активен, здоров и весел, насколько это возможно. Я теперь всегда буду чувствовать Андрюшу?

– Насколько я знаю, нет. Все пройдет через некоторое время, просто небольшая вспышка. Это не слишком-то удобно, но такое иногда происходит. Однако связь можно развивать и контролировать. Есть солдаты, специализирующиеся именно на этом.

Эдуард Андреевич сказал:

– Давай-ка, Жданов, подождем, пока еще чей-нибудь червь не изъявит желание пообщаться, и тогда устроим маленький эксперимент.

– Эксперимент? – переспросил я.

– Не пугайся, он безобидный. Просто игра в жмурки. Может быть, если мы обратим внимание на период построения вашей связи, она будет более продуктивной в дальнейшем.

Я согласился с тем, что потренироваться стоит.

– Ты можешь сейчас ощутить, что делает Андрюша?

Я задумался. Тут слишком легко было ошибиться, ведь я хорошо его знаю.

Я сказал:

– На самом деле, я мог бы угадать и убедить себя в том, что я почувствовал. Например, я знаю, что он сейчас с Дианой.

– А ты сосредоточься. Вы довольно далеко друг от друга, но через пару лет это расстояние ничего не будет для тебя значить. И даже куда большее расстояние ничего не будет для тебя значить.

Я закрыл глаза и постарался ощутить, что делает сейчас Андрюша, некоторое время все было темно и пусто, разве что приходили на ум обычные мысли: Андрюша лежит, Андрюша читает.

А потом я почувствовал холодную землю под руками, почувствовал совершенно ясно, будто это я прикасался к ней. Земля, не нагретая солнцем, мягкая, рыхлая.

Я сказал:

– Он копает.

– Да?

Я посмотрел на свои руки, ожидая, что они окажутся грязными. Руки были чистые.

– Да, – сказал я. – Наверное, они с Дианой ищут личинок.

– Удивительный молодой человек. Ты уверен, что ты почувствовал, а не угадал?

– Да, – сказал я. – Почувствовал.

Эдуард Андреевич похвалил меня и дал мне гематоген. А это, между прочим, не только единственная сладость, которую нам разрешают есть, но также и моя любимая сладость.

После ужина я вдруг ощутил некую пустоту, отсутствие связи и уже, как ни старался, не мог почувствовать то, что ощущает Андрюша.

Наверное, это к лучшему. Такое положение дел показалось мне несколько некомфортным. С другой стороны, конечно, я всегда стремился быть частью коллектива, а такое умение может быть очень полезным, поэтому, конечно, его надо развивать.

Просто это немного непривычно.

Запись 91: Жмурки

Через три дня Володя и Боря тоже ощутили нечто подобное, но я узнал об этом случайно.

Боря выглядел очень и очень подавленным.

Не знаю, что произошло, однако, со слов Вали, они с братом поругались из-за Космоса, и Володя сказал, что считает ужасным то, что Боря отправится в Космос вместе с ним.

Боря страшно разозлился, хотя Володя, так отметила Валя, говорил очень мягко и явно волновался.

Боря сказал, если верить Вале:

– Считаешь меня слабаком, да?

После этого Боря довольно сильно порезал себе руку ножом. Он хотел, по-видимому, продемонстрировать, что боль его не волнует, однако эффект вышел неожиданный, вскрикнул Володя.

Казалось бы, ничего страшного не произошло, Володина рука была в порядке, однако на Борю эта реакция произвела неизгладимое впечатление.

Ему стало очень стыдно, и он долго извинялся, чувствовал себя плохо, не мог найти себе места.

Узнав об этом от Вали, я доложил Эдуарду Андреевичу, что схожую реакцию продемонстрировали Володя и Боря.

И