— Мы были счастливы узнать, что границы Франции так хорошо охраняются, впрочем, мы в этом никогда не сомневались. Что касается донны Фьоры, мы прекрасно понимаем, что она дорога сердцу нашего кузена, короля Людовика XI. Но, к сожалению, нам неизвестно, где она сейчас находится…

Затем он замолчал и сделал вид, что не замечает ни внезапной бледности Леонарды, ни нахмуренных бровей Мортимера.

— У нас находится графиня де Селонже, супруга одного из наших лучших капитанов, и нас удивляет, что королю это неизвестно. Однако совершенно очевидно, что мы не сможем выдать французскому королю одну из самых знатных женщин Бургундии. Так мы и напишем нашему уважаемому кузену. А пока, мессир Мортимер, вы — наш гость на все новогодние праздники, потому что мы не хотим, чтобы вы мерзли в такие дни на больших дорогах. А вас, мадам, сейчас же проводят к вашей воспитаннице, которая вынуждена оставаться в своей комнате по некоторым причинам…

Когда спустя некоторое время Никель Маркез провела Леонарду в комнату Фьоры, та не могла прийти в себя от изумления и крепко зажмурила глаза, чтобы отогнать наваждение, но наставница уже бросилась к ней и заключила ее в свои объятия:

— Моя голубка! Наконец-то я вас нашла!

Женщины не виделись всего четыре месяца, но они показались четырьмя веками. Покончив с объятиями, они обе разом заговорили, им столько всего надо было рассказать друг другу.

— У нас ничего не получится, если мы не начнем говорить по порядку, — улыбнулась Фьора. — Как вы узнали, что я здесь?

— Благодаря Эстебану.

Леонарда объяснила, как выгнанные Кампобассо кастилец и шотландец решили расстаться: один, чтобы отчитаться перед королем, другой остался в Тионвилле, чтобы понаблюдать за тем, что происходило в замке.

Когда Фьора отправилась в Пьерфор, он издалека следовал за эскортом, а затем остановился у одного местного крестьянина, который продавал в замок дрова и продукты. Приезд Оливье де Ла Марша не остался незамеченным, и он проследил за ним до самого бургундского лагеря, а там попал в роту наемников, чтобы иметь возможность беспрепятственно передвигаться по территории лагеря.

После падения Нанси Эстебан понял, что не может обойтись собственными силами, и ночью помчался во весь опор в Париж, где Агноло Нарди проводил его к королю в замок Плесси-ле-Тур… вместе с Леонардой, которая настаивала на том, чтобы отправиться вместе с Ними.

— Подписав мир с Бургундией, — продолжала Леонарда, — наш король подумал, что теперь ничто не может ему помешать потребовать вашей выдачи. Мне кажется, что король очень уважает вас, а мы все были так обеспокоены вашей судьбой!

— Отчасти вы были правы. Но вы ничего не рассказали мне про Деметриоса. Он все еще состоит при короле Людовике?

— Нет. Он недалеко отсюда, в замке Жуанвиль с герцогом Рене II Лотарингским. Король «одолжил» его молодому герцогу, чтобы он лечил старую герцогиню де Водемон, его бабушку, которая сильно больна. Кроме этого, Деметриос составил гороскоп молодого герцога, и это так сильно привязало его к нему, что он больше не хочет с ним расставаться. Король согласился. Когда Эстебан решил последовать за своим хозяином, то часть дороги он проделал вместе с нами.

— Так Деметриос покинул меня? — заметила Фьора. — А я думала, что мы заключили соглашение. Но, очевидно, моя судьба беспокоит его меньше, чем судьба мальчишки?

— Мальчишки? — удивленно переспросила Леонарда.

— Так герцог Карл называет того, у кого он отнял земли и корону.

— Но хватит говорить о них. Теперь расскажите мне, что вы делали все это время без вашей старой Леонарды?

Рассказ Фьоры был более продолжителен. Она поведала все совершенно честно, ничего не скрывая, не щадя себя, и порой Леонарда краснела, выслушивая некоторые детали, но когда та закончила, она лишь шумно высморкалась, что служило у нее признаком сильного волнения, а затем поцеловала Фьору в лоб:

— Мне хотелось бы, чтобы вы все это забыли как можно скорее, хотя ваше пребывание здесь не способствует этому. Карл хочет сохранить вас в качестве своей пленницы.

— Герцог сказал Кампобассо, что я — его заложница.

— Понятно. Но почему он тогда так высокомерно ответил этому невыносимому Мортимеру, что место дамы Селонже — рядом с ним? Тем более что, насколько мне стало известно, вы собираетесь отказаться от этой чести и решили просить аннуляции вашего брака?

— Это действительно странно, но не требуйте от меня, чтобы я объясняла вам поступки Карла Смелого.

Этого никто не сможет сделать, порою даже… он сам.

С наступлением вечера они проводили супругов Маркез на полуночную мессу, а сами следом за Баттистой Колонна, который пришел от имени герцога, проследовали в церковь Святого Георгия.

Впервые после визита в собор Парижской Богоматери Фьора была на мессе. Но она заключила с господом мир за то, что он избавил Филиппа от гибели на дуэли, и в этой церкви, которая была так фантастически украшена, что походила на волшебный лес, она поддалась очарованию пения капеллы герцога Бургундского.

Затмевая свое окружение, Карл выделялся своим плащом, вышитым золотом и драгоценными камнями. Рядом с ним находились его офицеры, которые, несмотря на парадные одежды, выглядели весьма тускло.

— Разве позволено человеку, рожденному женщиной, так превозносить себя? — спросила Леонарда.

— Мне кажется, — ответила Фьора, — что он считает это вполне естественным. А если верить тому, что говорят, скоро будет королем. Праздник, который он дает сегодня, — это только один из этапов на пути к этому.

Баттиста мне сказал, что скоро Карл снова возьмется за оружие и начнет освобождать земли герцогини Савойской и мстить швейцарцам, которые сейчас занимают его графство Ферретт и посягнули на Франш-Конте.

— В таком случае, что он будет делать с нами? Решит включить вас в свою свиту и возить за собой, как тех пленных властительниц древности, которых привязывали к колеснице победителя?

— С заложниками так просто не расстаются, а он считает, что я — именно заложница, — вздохнула Фьора.

Со всех сторон на них зашикали, напоминая, что церковь — это не место для разговоров. Они приняли это как должное и присоединили свои голоса к общей молитве.

В день отъезда к ним зашел проститься Мортимер, чтобы захватить с собой и Флорана: герцог не дозволял ни одному французу отныне находиться с ним рядом.

Юноша не хотел ехать, глаза его наполнились слезами, и шотландец заявил ему презрительным тоном:

— Вам делали слишком много чести, считая вас мужчиной. Может быть, мне удастся добиться от герцога позволения оставить вас возле женских юбок и дальше?

Это произвело магическое действие. Флоран страшно побледнел и тут же отправился укладывать свой багаж.