– А вам какой дело? – выпалила Там с прежней неприязнью. – Вы не вьетнамец! Какой вам забота, что делаем мы, вьетнамцы? Если вам так хочется здесь находиться, подождите немного – может, вы станете вьетнамцем в следующей своей жизни!

Ее миндалевидные глаза сердито блестели, длинные, по пояс, черные волосы струились по спине, и в эту минуту она была так хороша собой, что Льюис забыл о раздражении и его, что бывало нечасто, охватил приступ смеха.

– Бывают судьбы и пострашнее, – заметил он, и в то же мгновение в комнату вошел лейтенант Грейнгер, окидывая Там и Льюиса озадаченным взглядом.

Впервые за время знакомства Льюис увидел на губах девушки хотя бы тень улыбки.

– Может, и бывают, но, по-моему, не для американца, – пренебрежительно заявила Там. В ее глазах блеснули искорки света, она выбралась из шаткого деревянного кресла и, не обращая внимания на Грейнгера, вышла из штаба и грациозной походкой направилась к своей лохани и грязному белью.

– Что случилось? – спросил Грейнгер. – Маленькая ледышка наконец начинает таять?

– Возможно, – уклончиво отозвался Льюис. Замечание помощника и его тон внушали Льюису непонятное раздражение. Если Там действительно начинает смягчаться, то, уж конечно, не ради Грейнгера. – Нам пора отправляться в Тэйфонг. Староста и его приятели уже пришли?

Тэйфонг была самой удаленной от Ваньбинь деревушкой района, которым управлял Льюис. Она считалась наиболее уязвимой точкой, поскольку находилась в опасной близости к запутанной сети каналов, которыми вьетконговцы пользовались для доставки припасов из-за камбоджийской границы. Льюис установил со старостой Тэйфонг добрые отношения и стремился поддерживать их. Если его деревня переметнется на сторону врага, их группе больше не удастся перехватывать вьетконговские караваны.

– Хоан уже идет сюда, – ответил Грейнгер, имея в виду старосту Ваньбинь, который собирался вместе с ними ехать в Тэйфонг. Он взял автомат и направился к двери, гадая, что такого могла сказать милашка Там, чтобы заставить серьезного и сдержанного капитана залиться хохотом.

Льюис надел кобуру с пистолетом и двинулся следом. Солнце показалось ему необычайно ярким, и, шагая навстречу Хоану и двум помощникам, которые его повсюду сопровождали, он неловко хлопал ресницами.

– Хао, дай ю, – оживленно приветствовал его старик.

– Хао, эм, – отозвался Льюис. Хоан нравился ему. Это был незаурядный человек – неподкупный и безукоризненно честный. Однако Льюис отметил, что сегодня Хоан держится неофициально, как будто собирается ехать с ним в Тэйфонг только для того, чтобы навестить живущего там брата. Поездка со всеми удобствами в речном такси сулила ему возможность поболтать по-семейному.

Направляясь к деревне и потрепанному сооружению, служившему пристанью, Льюис повернул голову и посмотрел назад в сторону лагеря. Там бросила стирку и, выпрямившись, глядела ему вслед. Он улыбнулся, довольный взаимопониманием, которое внезапно возникло между ними, и жалея лишь о том, что не может остаться в штабе и поговорить с девушкой, вместо того чтобы плыть с Грейнгером и Хоаном в Тэйфонг.

Речное такси, маленький моторный сампан с пассажирским отделением под навесом, представляло собой обычное в этих краях средство передвижения от одной деревни к другой. Ступив на борт, Льюис вдруг почувствовал, что у него начинает болеть голова.

Он устроился в тени, еще раз подумав, что зря назначил встречу со старостой Тэйфонг и инспекцию местных сил ополчения. В нагрудном кармане его тигрово-полосатой куртки лежало письмо Эббры, и Льюис, вынув его, вновь перечитал. Его жесткое худощавое лицо несколько смягчилось.

Письмо в общем-то было ни о чем. Эббра провела несколько дней в Бостоне и с восторгом рассказывала о белках на Коммон-плейс, о сияющем на солнце куполе Стейт-Хауса, о старинных извилистых улочках Бикон-Хиллз. Льюису оставалось лишь гадать, зачем Эббра поехала на Восточное побережье в Бостон, когда вполне могла бы отправиться в Монтеррей или Кармел.

Головная боль все усиливалась. Льюис сложил письмо и сунул его обратно в карман, чуть заметно содрогаясь. Уже близок тот день, когда он вернется домой к Эббре, и тогда они смогут отдохнуть вместе. Пожалуй, лучше всего в Мексике. Они поедут в Акапулько и Оахаку.

– Похоже, нас ждет не очень-то приятная поездка, дай ю, – мрачно заметил Грейнгер, когда такси приблизилось к следующей деревне.

Нестерпимо яркий свет заставил Льюиса прищуриться. На импровизированном пирсе лодку поджидала группа людей – одетые в черное старухи с корзинами, набитыми дарами земли, и крестьяне, у ног которых примостились клетки с живой птицей. Льюис издал стон. Путешествовать по каналам в компании крестьян всегда было неприятно, но сегодня их соседство представлялось ему просто невыносимым.

Голова разламывалась от боли, начинали ныть суставы. Случись такое дома, в Калифорнии, Льюис решил бы, что его одолевает простуда. Он принял бы пару таблеток аспирина и тут же забыл о недомогании. Но здесь, во Вьетнаме, так просто не отделаешься. Он мог подцепить какую угодно заразу и не рассчитывал получить медицинскую помощь до тех пор, пока не вернется в Ваньбинь.

Лодка плавно причалила к пирсу, и шумные пассажиры погрузились на борт. Льюис потеснился и занял место, с которого было удобно наблюдать за берегом канала. Он не сомневался, что Грейнгер столь же внимательно смотрит на противоположную сторону. До сих пор им не доводилось попадать под прицельный огонь, путешествуя на речном такси, но, как говорится, все когда-нибудь случается впервые.

Почувствовав приступ тошноты, Льюис решил сократить свое пребывание в Тэйфонг до минимума. Он посетит отряд ополченцев, перебросится словцом со старостой, вернется в штаб, примет лошадиную дозу аспирина и попытается забыться целительным сном.

– Ты хорошо себя чувствуешь, дай ю? – крикнул Грейнгер, сидя напротив у дальнего борта и с беспокойством взирая на Льюиса.

Льюис коротко кивнул. Его самочувствие вряд ли можно было счесть хорошим, но он не видел смысла жаловаться Грейнгеру.

После поездки, которая, как ему казалось, никогда не кончится, речное такси причалило к пристани Тэйфонг. Стоило Льюису выбраться из лодки и зашагать к центральной улице, каждый мускул его тела охватила мучительная боль. Грейнгер, Хоан и его спутники двигались следом.

Тэйфонг ничем не отличалась от прочих деревень провинции. Главную улицу образовывали торговые лавки и хижины, сделанные из соломы и тростника. Одной стеной дома выходили на канал; к деревянным сваям были привязаны несколько лодок. Чуть дальше располагались рыночная площадь и две постройки из кирпича – католический храм и здание школы.

Прямо перед путешественниками улицу перебежала свинья. Сопровождаемые звонкими детскими криками, они пробирались по улице к зданию администрации, где их ждал деревенский староста.

– Хао! Хао! – жизнерадостно восклицал староста, величая Льюиса титулом советника и наполняя стаканы спиртным местного производства.