— Будучи дочерью, я все же лучше вас понимаю свою маму и остро ощущаю, что мой долг исполнен не до конца, — сказала несколько уязвленная Бай Би.

— Не говори так, именно потому, что ты ее дочь, она тебя кое в чем обманывала, понятно?

— Может быть. Я знаю, что моя мама вынесла столько горя и одиночества, сколько не вынести обычным людям, — со вздохом сказала Бай Би и тут же подумала о себе: разве у нее когда-нибудь будет иначе?

Поэтесса помолчала. А потом, наклонившись, прошептала на ушко Бай Би:

— Скажу тебе, что несколько дней назад к твоей маме приходили.

— Кто?

Сердце Бай Би вздрогнуло. Кто же это мог быть? Обычно приходили она и Вэнь Хаогу; своих родственников у мамы не было, а Вэнь Хаогу скончался.

— Приходила женщина, молодая и красивая. Да, примерно твоего возраста и такая же красивая, высокая, длинноволосая, белокожая. А вот глаза у нее совсем особенные, ни на кого не похожие. В тот день, когда я увидела ее глаза, у меня возник порыв написать стихи. Она пришла к твоей маме, именно я отвела ее. Это было удивительно. Твоя мама, как только увидала ее, сразу оцепенела, долго пристально всматривалась в лицо девушки. Твоя мама смотрела на нее в упор, не мигая, мне даже стало страшно.

— Как звали эту девушку? — Бай Би тщательно взвешивала слова и, хотя понимала, что это невежливо, сама была готова выкрикнуть это имя.

— Я не знаю, она не сказала. Думала, что какая-нибудь родственница вашей семьи или твоя двоюродная сестра. Разве вы незнакомы?

Бай Би не ответила, взгляд ее сделался отрешенным.

Поэтесса продолжала:

— Но только настроение у твоей мамы, когда она на нее смотрела, было действительно странным. Девушка подсела к твоей маме, и начался разговор.

— О чем они говорили?

Поэтесса покачала головой.

— Бай Би, ты же знаешь, что я никогда не подслушивала твои разговоры с мамой. Поэтому, когда твоя мама заговорила с этой девушкой, я сразу же отошла подальше. Примерно через полчаса я увидела, как девушка выходит из сада и покидает больницу. Пошла посмотреть на твою маму и вижу, что она неподвижно сидит, не говорит мне ни слова. Это меня очень удивило, она чувствовала себя до этого неплохо, так что я подумала, что девушка, наверное, чего-нибудь такого наговорила, что твоей маме занедужилось. Я отвела ее в палату, чтобы она выспалась. Никак не думала, что на утреннем обходе обнаружится, что твоя мама уже покинула нас. Определенно в полночь, когда мы все уснули, она наглоталась снотворного.

— И это все? Мама ничего больше не говорила?

— Нет. Это все, что мне известно. По-моему, твоя мама давно ждала прихода этой девушки. Бай Би, ты правда незнакома с ней?

Бай Би задумалась и ответила кратко:

— Не знаю. Спасибо вам, что рассказали мне обо всем.

Потом она открыла прикроватную тумбочку матери, чтобы прибрать оставшиеся вещи. Собственно, мать никаких вещей не оставила, только застиранное платье. Она забрала всю одежду, чтобы впоследствии предать огню. Тем самым одежда будет отправлена на небо, чтобы мать смогла ею пользоваться там.

— Бай Би, обожди минуточку. У меня тоже есть кое-что для тебя. — Поэтесса вынула из своей тумбочки почтовый конверт и передала прямо в руки.

Конверт не был надорван, но можно было прощупать несколько листов бумаги, лежащих внутри. Конверт был белым, но пожелтел и пованивал плесенью, много лет, видать, пролежал. На нем не было почтовой марки, не было адреса, только несколько написанных авторучкой иероглифов: «Моей дочурке Бай Би в собственные руки».

Бай Би с первого взгляда узнала почерк. Надпись на конверте была сделана отцом, умершим десять с лишним лет назад. Отец оставил множество рукописей, которые она привыкла читать. Написанные его рукой иероглифы в каждой черточке своей были такими особенными, что не нашлось бы умельца их подделать. Это было письмо отца к своей дочери, но на конверте не было указано место отправления.

— Бай Би, много лет назад твоя мама поручила мне это письмо. Она сказала, что после ее смерти это письмо следует вручить тебе в собственные руки. До этого никто не имеет права читать письмо, даже ты. Теперь я вручаю тебе это нетронутое письмо. Получи, пожалуйста.

Бай Би поняла: письмо действительно написал отец много лет назад, и его хранила мать; а вот сейчас оно попало в ее руки. Не удалось сдержать хлынувшие из глаз слезы, которые закапали ей на руки, словно капли осеннего дождя на оконное стекло. Бай Би вытерла слезы, с трудом выдавила вежливую улыбку:

— Простите за беспокойство. В следующий раз я найду время подольше навестить вас. До свидания.

Бай Би поклонилась поэтессе в пояс.

Вложила письмо в сумочку, взяла одежду матери и ушла. Выходя из ворот клиники, она еще раз оглянулась на это здание под холодным осенним дождем, и сердце ее сжалось от нараставшего горя, и чем дальше, тем больше сжималось, пока не подступило волной настоящее удушье.

Дождь шел и шел непрерывно.

Уже настал вечер, город за окном тонул в дымке мелкого дождя и ночных сумерек, укрываясь за ними, как женщина за шелковой чадрой.

Бай Би тихо сидела у себя в комнате и осторожно перебирала страницы оставленного ей отцом письма. Вскрывая конверт, она ощутила некий аромат, исходивший от конверта. Это был аромат времени, скопившийся за десять с лишним лет, словно был вскрыт волшебный кувшин и все из него выпущено, хотя что именно содержалось в волшебном кувшине? Никому не ведомо.

Письмо было в целости и сохранности, причем сохранилось необыкновенно хорошо, ни складок, ни помятостей, можно было думать, что десять с лишним лет мать берегла его как сокровище. В конверте лежали десяток с лишним листков бумаги, сложенных очень заботливо и аккуратно, на каждом был проставлен порядковый номер. Но сами листки были разнокалиберные: первый и последний — стандартная бумага для письма, средние — десяток с лишним — вырваны из блокнота.

На первой страничке было написано:

Бай Би, доченька моя!

Когда ты будешь читать это письмо, и я, и твоя мама покинем тебя навсегда.

Прости, мое сокровище, я могу только сказать тебе: прости.

Я и твоя мама после долгих раздумий и колебаний решились рассказать тебе правду о событиях.

Однако я и твоя мама оба просим у тебя прощения, не потому что не посмели бы смотреть тебе в лицо после того, как ты узнаешь правду, а потому только после нашего, меня и твоей мамы, ухода из людского мира ты сможешь прочесть это письмо. Пожалуйста, прости нас.

Мое сокровище, в это мгновение за окном льет дождь, а ты уже уснула. Ты сейчас спишь так крепко, что не можешь знать, от каких мук совести страдает твой отец.